Введение к 1 тому «Историко-этимологического словаря русского языка»

В издательстве МЕРА вышла книга В.В. Тена Историко-этимологический словарь русского языка, т.1.

Введение. Почему я хотел бы назвать словарь Анти-Фасмер?

Мотивация

Терпение иссякло после XXIV Всероссийского диалектологического совещания 30.01.2007. Многие доклады имели этимологический характер: слово — объяснение его происхождения. Был поражён, поняв, что лингвисты, как правило, видят свою задачу в том, чтобы «дотянуть» русское слово до какого-нибудь иностранного и «вывести» его из другого языка. Отыскиваются аналогии, которые бездоказательно объявляются генетической связью всегда не в пользу русского языка. Об уровне работ говорит следующий красноречивый факт. Один учёный сделал доклад об этимологии слова «кондар», означающего крыльцо в северорусских говорах. Он вывел его из голландского слова «галерея», пришедшего в русский язык в 18 в. В своем выступлении я привел целый ряд русских слов с корнем «конд» («кондак» православных молитвенников; «конда» — боровая сосна; река Конда, на которую Иван Грозный слал грамоты; прилагательное «кондовый» — крепкий; идиома «говорить с кондачка»). Все они уходят гораздо глубже 18 в. и возникает вопрос: почему автор не потрудился хотя бы обозначить факт бытования этих лексем? Разумеется, любой взгляд имеет право на существование, но ученый обязан объяснить (попросил я, но ответа не услышал), почему он проигнорировал существующие древние русские корни со сходным значением? Тогда меня это удивило, но потом, в ходе работы над книгой о происхождении языка в продолжение серии книг о происхождении человека, я понял, что это общая тенденция и даже не просто тенденция, это засилье, имя которому — тоталитарный фасмеризм. Он ничем не краше тоталитарного марксизма, который господствовал в гуманитарных науках в 20 в. В новой России он не ушёл, он окреп, потому что это западно-ориентированное направление.

Крестьяне не строили галерей даже в 19 в., а кондары рубили с незапамятных времён. Кондар — это крыльцо из разрубленных вдоль кондовых чурбаков, которые укладывались лесенкой у входа в дом на подсыпанную землю или камни. Простое, надёжное, дешёвое, легкосооружаемое, долговечное, легкозаменяемое приспособление. И при этом красивое. Его до сих пор применяют в загородном и стильном строительстве (см. фото на обложке). В ответ на моё выступление председатель, доктор филологических наук Мызников (Институт лингвистических исследований РАН) сказал: «Я не знаю, откуда слово кондар, но точно, что не от конда». Правильно: от галерея, как прозвучало на научном совещании под его руководством: «галерея — галдарея — калдарея — кандарея — кондарея — кондар»… Таким способом русское «красавица» можно вывести из иностранного «крокодил». На мой вопрос, какой этимологический словарь русского языка является лучшим, он же ответил: конечно, Фасмера.

Кто такой Фасмер? Он родился в Петербурге в немецкоязычной семье. Природным носителем русского языка он не являлся, т.к. природным носителем является тот, у кого мать — русская, как моя — Матрёна Устиновна Хорошаева, мир её праху. Только тогда можно не просто знать язык, а чувствовать его. Чувство языка является первичным, зарождающимся в утробе. Мелодика родной речи усваивается уже в пренатальном состоянии. В данном словаре вы найдёте доказательства того, что Фасмер русскую речь чувственно не воспринимал, хотя, конечно, неплохо знал русский язык, как второй. Не понимал семантических глубинных особенностей. Вот яркий пример беспомощности. Благо – то, что хорошо. Прилагательные благой, блаженный, блажной с разными смыслами. Блаженный — слово сакрального ряда, почти святой. Блажной – дурковатый, неуправляемый, буйный глупец. Блажь – глупость. Ни один немец не понял, как русские могут это совмещать. Не уложилось в немецких головах. Австриец Миклошич разделял основы, считая, что это разные по происхождению слова. За ним следовал Беркенер. У Фасмера – три отдельные статьи: благо, болого, блаженный. Смысл русского слова блаженный до него не доходит, он воспринимает его тавтологично с благо («делать хорошим»). Слова блажь, блажной не включил в свой словарь совсем, хотя знал. (А если бы не знал, какой он знаток русского языка? Но он знал, есть ссылки). Немецкий автор самого «авторитетного» среди лингвистов этимологического словаря русского языка знал русский язык, как иностранец, т.е. не «чувствовал» его.

Далее полностью приведу статью «Мина, заложенная Максом Фасмером» в «Литературной газете», потому что она смелая и честная и лучше не скажешь.

«Сегодня вполне серьёзно утверждается, что русская речь произошла из огромного ряда заимствований. Русского языка как бы не было, пока не понабрали слов из других языков. Взять хоть ту же нашу, воспетую мамами и поэтами, берёзку. Если заглянуть в основополагающий для российской науки «Этимологический словарь русского языка» Макса Фасмера, то выясняется, что русские не знали, как назвать это дерево, пока им не «подсказали»: от др.-инд. Bhūrjas, а также от алб. Bardh «белый», гот. Baírhts «светлый, блестящий». В Индии нет берёз? Ну и что? Они ведь белые!

Сегодня мы говорим о замещении импорта в технологиях, в продуктах питания и в лёгкой промышленности, даже культура, скрипя, начала поворачиваться к отечественным темам. Но говорим-то мы, как утверждает Российская академия наук, на чужом языке! В исследовании истории возникновения русского вот уже шесть десятилетий «царём доказательств» остаётся «Этимологический словарь русского языка» Макса Фасмера. А у него даже «лапоть» может быть от лтш. lãps «заплата». Ясно ж, русская обувь – из заплат.

Словарь Фасмера – идеологическая диверсия, гуманитарная бомба, осколки которой долетели до наших дней и укоренились в сердце российского языкознания. Кто он, заложивший эту мину продлённого действия? Немец, родившийся в Санкт-Петербурге и имигрировавший после революции.

Сам создатель этимологического словаря утверждает, что идея эта родилась в Америке, в Колумбийском университете, где он работал в 1937–1938 годах. И вернулся он в гитлеровскую Германию, как утверждается, потому, что в США ему жилось не слишком комфортно в бытовом смысле. Такое объяснение вызывает недоверие уже потому, что дела со снабжением населения продуктами питания в Германии были в ту пору далеко не блестящи, уже в 1939 году у него на родине были введены продуктовые карточки. В домах не хватало тепла, а уж о репрессиях и концлагерях для инакомыслящих даже говорить не приходится. Фашистское мракобесие встало в полный рост. Но Фасмер возвращается.

Буквально накануне отъезда в Америку Фасмер издал глобальное исследование, в котором отмечал, что большинство географических наименований, топонимов Германии, происходят от… славянских названий этих мест. Это доказывает, что немцы – пришельцы на чужой, славянской земле. Это никак не совпадало с теорией высшей расы, проповедуемой министром пропаганды Геббельсом, кстати, филологом по образованию. За гораздо меньшие провинности бдительные идеологи арийской исключительности могли упечь в концлагерь. А тут – такое…

Понятно, что от возможных неприятностей проще всего укрыться за океаном. Но Фасмер возвращается. И фашистская Германия встречает возвращенца ласково. Его Институт славянских языков продолжает работать, выпуская даже газету о проблемах славянского языкознания. В этой газете публиковались статьи учёных-евреев (под псевдонимами), о чём дураки из СС не догадывались. У Фасмера был не только университетский кабинет, но и прекрасный дом в центре Берлина с великолепной библиотекой, вывезенной ещё из революционной России. Но, главное, созданы все условия для работы над… этимологическим словарём русского языка.

Можете себе представить этот высший пилотаж фашистского гуманизма: страна воюет с русскими, а в центре её столицы некий учёный работает над историей языка «недочеловеков». Причём ему предоставлены двое помощников-студентов, активных членов нацио­нал-социалистической партии Германии.

Более того, он хлопочет о польских учёных, заключённых в концлагере Заксенхаузен, и нацистские власти идут ему навстречу. Когда Фасмер узнаёт, что в Бухенвальде содержится славист Борис Унбегаун, он не просто добивается освобождения коллеги, но и устраивает его к себе на кафедру. Интересная деталь: Унбегаун продолжает числиться узником Бухенвальда до самого конца войны, между тем он вместе с Фасмером трудится в концлагере Нойбранденбурга.

Научная работа строилась так. Например, Фасмер спрашивает: как на вашем языке слово «палка»? Заключённый-украинец отвечает: паáлка, пáлиця; болгарин: пáлица; серб: пáлица; зэк из Словении: pálica; чех: раliсе; словак: раliса; поляк: раɫа, раɫkа, раliса и т.д. Унбегаун это всё фиксирует. Потом, уже дома, в кабинете, словарную статью дополняют: Возм., родственно д.-в.-н. sраltаn «раскалывать», др.-инд. spháṭati «раскалывает», sphuṭáti «разрывает», sphāṭáyati «раскалывает», phálakam «доска», phálati «лопается, трескается». Насколько корректны факты языка, полученные на допросах узников концлагеря, – вопрос научной чистоты, о нравственной же чистоте говорить не приходится. Да и древне-верхне-немецкие и др.-индийские отсылки за уши притянуты.

Переворачивать всё с ног на голову – сверхзадача не научная, а политическая. У многих биографов Фасмера нет сомнений, что он трудился под прямым патронатом Геббельса. Однако более вероятно благорасположение «отца концлагерей» и мистического общества Аненербе (института «Наследие предков») Гим­млера. Необходимость создания специального тайного лингвистического отдела в Аненербе обосновал лингвист Шмидт-Рор: «Имеется значительное количество задач, которые вызваны к жизни сутью языка как политической величины… сделает победу нашего оружия величайшим триумфом в мировой истории».

В самом начале Второй мировой вой­ны Шмидт-Рор предлагал провести «лингво-политическую фрагментацию русской империи». Он призывал подорвать российское единство изнутри, выбрав в качестве первой площадки для реализации пробной программы Украину. Шмидт-Рор настаивал на: сотворении литературного украинского языка; создании украинской письменности и специального украинского алфавита; формировании искусственной украинской лексики.

Учитывая небольшое количество лингвистов-арийцев Германии, можно смело допускать, что это был круг друзей белокурого Макса Фасмера. И его «Этимологический словарь русского языка» вполне укладывается в схему, обрисованную выше.

Сегодня российская наука продолжает дело Фасмера. Хотя есть новые интересные исследования протолингвистики, новые этимологические исследования. Но академики, получившие свои степени на компаративистике, делают вид, что ничего этого нет. Не пора ли нашей официальной лингвистике заговорить по-русски?» (В. Писанов, ЛГ, 2018, №12).

После этой публикации ЛГ получила 250 (!) «отлупов» от сотрудников академических институтов, пафос которых заключался в том, что «словарь критике не подлежит как Библия». И, что самое замечательное, — пришёл отлуп из Германии: Фасмер гениален и сомневаться в его толковании слов нельзя! Бдят западные партнёры, чтобы недочеловеки из-под ярма не вырвались, поэтому наша официальная лингвистика по-русски не заговорит. Ибо в таком случае западные партнёры объявят лингвистов «маргиналами», перестанут пускать в публикации, а без этого сейчас и имя не сделаешь и диссертацию не защитишь. Отследят, все окна закроют. Самоцензура включена.

В СССР была возможна академическая критика Фасмера, хотя и осторожная. В. Абаев, в статье «Как можно улучшить этимологические словари» позволил себе робкую критику, правда, оговорившись, что словарь Фасмера «превосходный». Далее он критикует метод Фасмера привязки русских слов к иностранным крючкам, например: «…Существуют международные идеофоны, означающие «нечто круглое», «нечто тупое», «нечто острое» и т.д. «…Их сближает элементарное родство, общность звукосимволического образа. Не надо для каждого из них искать прототипы. Их надо прямо и непосредственно сближать друг с другом и созвучными идеофонами в любых других языках. К этому и только к этому сводится задача этимологизирования подобных слов. Идеофоны не знают границ…Пространную статью посвящает Фасмер слову куб. В статью вложено много времени, сил, эрудиции и изобретательности. И всё — впустую. Куб — типичный идеофон.» (Абаев, 1986, С.17,18).

Знаковым событием стала изданная в Минске книга В. Мартынова по его докторской диссертации «Славяно-германское лексическое взаимодействие древнейшей поры». В ней говорится: «Славяно-германское языковое взаимодействие древнейшей поры до сих пор рассматривалось главным образом в плане заимствований из германского в славянский, т.е. по существу сам факт такого взаимодействия ставился под сомнение» (Мартынов, 1963, С.5). «М. Фасмер считал невероятным предположение о превосходстве славянской культуры, — пишет Мартынов, — т.к. при наличии многочисленных славянских терминов германского происхождения, относящихся к области культуры, нельзя, якобы, найти ни одного германского термина». В этом Мартынов видит «влияние внелингвистической аргументации», т.е. идеологической, нацистской. «Внелингвистическая аргументация» Фасмера поражает расистской наглостью. «Культуры в Висло-Одерском междуречье, которые археологи считают славянскими, не могут быть славянскими, т.к. слишком развиты для славян» (!). Следующий аргумент мог родиться только в гитлеровской Германии в голове убеждённого нациста: «Это культуры нордического типа, поэтому не могут быть славянскими» (там же, С. 10, 11). Это ещё вопрос, кто настоящие «нордики», славяне или германцы (рассмотрим ниже). Факт, что германцы не являются автохтонами европейского Севера, для меня сомнению не подлежит: много уделил изучению этого вопроса (см. напр. Тен, 2013, 350-380).

В этом словаре вы найдёте не одно германское слово из области культуры, которое является заимствованным у славян. Например, Buch «книга» происходит от славянского слова. С этим названием связан лживый т.н. «буковый аргумент» Фасмера. Поймёте, о чём речь, прочитав статьи бук, буква.

Есть у Фасмера т.н. «ономастический аргумент»: отсутствие славянских имён у готов, вандалов, отсутствие славянской топонимики в Европе (там же, С.12). Как быстро поменял своё мнение относительно топонимики, начав работать на Гиммлера и Геббельса! Что касается вандалов, то сам этноним имеет славянское происхождение. В германских источниках вандалы именуются «венделы», что связано с «венеты». Очевидно, что это слово — негерманское. Ядерная культура вандалов — пшеворская — является славянской, что доказали академик Седов и польские историки. Имена древних готов в «Гетике» Иордана Бериг (беречь, берегу), Антир (от «ант»), Медона (от «мед»), Гудила (от «гуд, слава»; по- русски сказать «гуд по земле идёт» всё равно, что сказать «слава по земле идёт»; окончание имени Гудила однозначно славянское) (Иордан, 63, 64). Это явно негерманские имена.

В. Мартынов называет историю изучения славяно-германских языковых отношений «драмой». «Тенденциозное рассмотрение проблемы с точки зрения культурной гегемонии германцев приводило ряд исследователей к априорным выводам. Ненаучной объявлялась любая попытка пересмотра». Он пишет о том, что славянские лингвисты приложили «немало труда к установлению германских проникновений в славянские», тогда как германские, «питая неправомерное предубеждение, ничего не сделали в данном направлении» (там же, С.24, 25). Прошло 56 лет. Славянские лингвисты продолжают трудиться в этом, более того, в одном лишь этом направлении! Германские лингвисты до сих пор ничего не сделали.

Работы по этимологии славянских слов в Германии начали в кон. 19 в. т.н. «младограмматики». Накануне 1-й Мировой войны во всех имперских странах проявило себя поколение «младых» националистов, прямых предшественников нацистов. Например, младотурки, устроившие резню армян, младогерманцы, профессиональной ветвью которых были «младограмматики» (Торп, Брюкнер, Беркенер и др., на изыскания которых опирался Фасмер). В России подобные идеологи назывались «славянофилы». Представьте себе, какой «Этимологический словарь немецкого языка» могли бы составить славянофилы! А младограмматики нам составили. И до сих пор «партнёры» хотят, чтобы именно этим словарём пользовались русские.

В. Мартынов пересмотрел десятка два этимологий и больше, как убедится читатель этого словаря, почти ничего не было сделано вне указанной тенденции в академическом секторе лингвистики. Выходящие словари, как правило, ориентируются на Фасмера. Народ, узнавая глубинным чутьём ложь на длинных ногах, возмущается. Люди, презрительно называемые «маргиналами», «народными этимологами», пытаются что-то делать, но это всё носит случайный характер. Народная этимология исходит из простых созвучий, без учёта диахронических трансформаций, работающих лингвистических законов. Давно назрела необходимость начать системную работу в этом направлении. Начиная с 2007 г. работал над словарём вначале отрывочно, потом систематически. И вот первый результат. Не уверен, что мне хватит времени завершить работу. Надеюсь, что найдутся молодые лингвисты, которые не захотят быть попками, не помнящими родства и, не боясь остракизма, начнут, наконец, работать по-настоящему, делать науку, а не звукоподражание фальшивым нотам. Свою задачу вижу в том, чтобы сдвинуть с мёртвой точки, ибо разговоров много, а дела мало.

Общая критика этимологических словарей

 

«Больше внимания этногенетическим процессам, — призвал В. Абаев в указанной выше статье, — Связь этимологических исследований с этногенетическими очевидна. Так же очевидна как связь истории языка с историей народа…Лапидарный тезис Якоба Гримма «наш язык есть также наша история» оправдан главным образом в применении к лексике» (Абаев, 1986, С. 8). Я перевернул бы тезис: наша история есть наш язык. Строя свою работу на анализе 8-ми этимологических словарей русского языка (Преображенский, Фасмер, Черных, Шанский, Крылов, Семёнов, Успенский, Цыганенко), а также выпусков «Этимологического словаря славянских языков» под редакцией О. Трубачёва, был поражён тем, как плохо знают лингвисты историю. Она почти никак не присутствует. Но об этом некоторые этимологи, по крайней мере, сами иногда говорят. Обращаю внимание на то, о чём не говорят.

Дело с праксеологией ещё хуже. Невнимание к экономике, к бытовым обычаям и трудовым навыкам древних творцов языка шокирует. Если бы автор этимологии «кондар от галерея» поинтересовался практикой деревянного зодчества, он не придумал бы эту ахинею. Этимология слова берёза связана не с цветом, а с хозяйством и это исконное славянское слово, а не заимствованное (см. берёза).

Удивляет наивность в области элементарных естественнонаучных знаний. Иногда доходит до смешного. Например, не зная как объяснить происхождение слова белка, придумали, будто была «порода белых белок» и перетаскивают это лингвозоологическое открытие из словаря в словарь, маргинально переступая междисциплинарные границы. На самом деле, название идёт от технологии обработки, о чём писал ещё Даль (см. белка). Запутавшись со словом бурка, решили, что название идёт от цвета, мол, бурка — от «бурый», а это слово заимствованное. Бурки шили из овчин. Баранов природа создала чёрными и белыми. В каких снах лингвисты видели белых белок и бурых баранов, остаётся догадываться. На самом деле слово исконное, происхождение связано с практикой использования (см. бурка). Фасмер выводит слово боров из «авест. pasuka- «домашнее животное» от pasu- (собир.) «скот»; связано далее с др.-инд. bhárvati «жует, ест», т. е. «жвачное животное», для чего, однако, отсутствуют доказательства». Своевременная самокритика, но недостаточная, т.к. у Фасмера отсутствуют доказательства почти ко всем этимологиям. Боров не относится к жвачным животным. Жвачные — это обладатели многокамерных желудков, где происходит дрожжевое брожение, как в самогонном аппарате, например, крупный рогатый скот. Большинство людей думают, будто коровы питаются травой, но по сути это не так. Трава — это только основа для сусла, которое коровы готовят, отрыгивая из первого отдела желудка и перетирая (поэтому и называются жвачные). Питанием для коров являются дрожжи, размножающиеся в этом сусле. Первая камера — это резервуар для травы, вторая — бродильный чан, третья — фильтровальная камера. Кто-то может высокомерно спросить, мол, какое отношение имеет данная информация к лингвистике? Имеет. Не надо думать, будто естественный язык создавался исключительно для удобства людей, знающих жизнь в объёме программы филфака. Слова определяют понятия из самых разных сфер, этимолог обязан иметь кругозор, выходящий за пределы знания правил передвижения гласных, а они на удивление ограниченные люди. Такое ощущение, что словари писали люди, всю жизнь просидевшие в клетках. (За исключением, пожалуй, П.Я. Черных, у которого, к сожалению, очень маленький словник). Надо, в частности, знать, что у свиней желудок как у людей, они не жвачные животные, чтобы не повторять глупости вслед за Фасмером. Слово боров — исконное, славянское, происходит от бор (см. боров). Никаких оснований подтягивать его к древнеиранской «пасуке» нет, тем более, что подтянули не по лингвистическим основаниям (ни одной общей фонемы нет), а по зоологическим.

Какая связь между греческим «фегос» дуб и русским бузина? Такая же, как между бузиной в огороде и дядькой в Киеве. Лингвозоологи становятся лингвоботаниками и придумывают связь: плоды «в том или другом виде съедобны». Единственный аргумент. Почему бы в таком случае не произвести бузину от банана? По крайней мере совпадения есть, да и съедобность, как лингвистический аргумент, более уместна (см. бузина).

Часто встречается маргинальное, на уровне «бабушка на скамейке», вторжение в область философии. Само собой разумеется, первым страдает понятие «мораль». Не перестаю удивляться, до чего представители самых разных наук любят данную философскую категорию и насколько пошлое понятие о ней имеют! Биологи, например, взялись объяснять моралью поведение животных (В. Дольник, А. Марков и др.). Филолог О. Трубачёв пишет: «привлекаемое для объяснения славянского блюдо некоторыми исследователями славянские блюсти, блюду едва ли когда-либо подходило как глагольная база, поскольку блюсти неизменно сохраняло индоевропейскую функцию глагола абстрактного, морального значения «хранить, оберегать» (ЭССЯ, II, 135). Это единственный аргумент, чтобы отказать слову блюдо в исконном происхождении. Трудно оценивать данный опус с позиции «чистой науки», ибо речь идёт не о лингвистике, это маргинальный выход за пределы компетенции. Категория «мораль» вне лингвистики, это понятие философское и, если её привлекаешь, надо иметь соответствующий уровень мышления. Трубачёв демонстрирует очень низкий уровень, а именно расхожее понятие о морали, как о том, что «хорошо». Между тем, это совсем другое, и мораль здесь — лишняя сущность. Хранить можно и отрезанные человеческие головы (это факт), а оберегать фашистские ценности (тоже факт). Мол, блюсти, блюду – глагол «моральный», поэтому он не может быть связан со словом блюдо, которое что, — аморально? Пошлое морализаторство, а не наука.

Плохо преподают философию на филфаках, что губительно отражается на профессиональном уровне лингвистов, не знакомых с философской диалектикой даже на школьном уровне. Механистическое, одноплоскостное мышление. «У слов – своя судьба. Поистине примечательно постоянство, с которым термины определенного ряда тяготеют к негативному переосмыслению», — писал С.Аверинцев, имея в виду термины сакрального ряда (Аверинцев, 2004, С.7). Феномен «оборачиваемости в противоположность» высоких и низких значений этимологам не знаком. По их разумению «хорошее» слово не могло быть «плохим», «плохое» — хорошим. Тем не менее, на наших глазах трущобное «пацан» перевернулось из оскорбительного в уважительное. Ругательное «прелесть» (у старообрядцев до сих пор нет более сильного ругательства) перевернулось в обозначение самого лучшего в 19 в. Слово «вертеп» совершает вторую инверсию в русском языке: было высоким, потом ругательным, ныне возвращается в «высокий» фонд. «Жрать», «баба», «гад» были сакральными в древности (см. ад, баба). Таких слов много. Отсюда — недостоверные этимологии, по сути маргинальные, по внешним созвучиям и по аналогиям с иностранными словами, а исходят из академических кругов и требуют признания. Зачастую агрессивно требуют, со злобными нападками на ревизии «народных этимологов», с публикациями «в защиту науки».

Удручает незнание палеопсихологии. Первобытные творцы языка не различали физических и психических явлений. Сон для них был равнозначен яви, гнев был равнозначен буре. В настоящее время мы считаем первичным материальный мир. Для описания духовного мы применяем лексику реальности, а для переноса даём уточнения. Например: «ломка сознания», «брешь в психической защите», имея в виду, что в словах «ломка» и «брешь» материальный смысл является первичным. В первобытности было наоборот. К примеру, слова брешь и брехать появились как не имеющие отношения к материальному миру. Потустороннее представлялось первобытным людям более реальным, чем быт. Великолепные исследования Леви-Брюля, Кречмера и др. авторов (см. Тен, 2019, «Человек безумный») вскрыли шизофреническую «наоборотность» первобытной психики. Известен рассказ одного тунгуса, жившего в 19 в., как он с группой товарищей вылетел из яранги и пробирался в мир духов через разные топи и другие препятствия вслед за шаманом. Это было его самое сильное впечатление жизни. Аборигены Австралии не верили, что человек может умереть сам по себе, допустим, от раны, даже если его проткнули копьём у них на глазах. Виновником всегда будет колдун, который может находиться далеко и, в то же время, рядом с умирающим и убивать его. Они сдвигали тело, рыли яму, пока не натыкались на червяка; в какую сторону пополз червяк, там находится истинный убийца; шли в ту сторону и убивали первого встречного, считая его колдуном, укравшим душу их товарища. Как мы переносим материальные значения на сферу ментального, так первобытные люди вначале придумывали слова для обозначения своих экстатических видений и поступков в состоянии транса, а потом переносили их на реальность. Слова брехать и брахман имеют общее психоделическое происхождение, разумеется, не отражённое в этимологических словарях, как во многих других случаях. Такое же происхождение имеют слова белый, белена, а также теонимы Беленос, Аполлон, Белбог, Велес. Это всё — один куст. (см. брехать, белена, белый).

Понятие «смеховая народная культура» прочно вошло в интеллигентский лексикон со времён М. Бахтина. Авторы этимологических словарей как будто никогда не слышали о карнавализации и мениппее. Они даже не подозревают, что многие лексемы являются порождениями спонтанных сатирических определений. Типичным «призраком площади» по Бэкону является устоявшееся представление о жизни первобытных людей, как о постоянной нужде и заботе, где добыть еду. Между тем, природа была настолько богата, что живущие естественной жизнью люди не знали, что такое нужда на протяжении тысячелетий даже в высоких широтах. В умеренном поясе они имели в изобилии такие качественные продукты, каких не имеют современные миллиардеры. Большую часть времени они посвящали психоделическим ритуалам и развлечениям. Они были шутниками, погружёнными в смеховую культуру. Известен позорный и, в то же время, характерный случай с этнологом Маргарет Мид. Она приехала на Самоа исследовать сексуальные привычки туземцев, которые в нач. 20 в. ещё жили естественной жизнью. Поняв, чего хочет американка, таитяне нарассказывали ей такого, что книга Мид в США вызвала сенсацию. Точнее, она задавала развёрнутые вопросы, а они охотно подтверждали все её сексуальные фантазии. Озабоченные любители клубнички ринулись на Самоа проверять теорию на практике. Великий этнолог была разоблачена «критерием истины»: оказалось, что страстно желаемых цивилизованными людьми разврата, педофилии, педерастии нет, уважаются девственность и верность. Самоанские парни подшутили над тёткой, пристававшей к ним с разговорами «про ЭТО». «Серьёзная учёная» Мид опозорилась, потому что не допускала, что первобытные люди могут быть озорниками, воспринимая их как подопытных животных, лишённых такой человеческой способности, как юмор. С языком работают подобные ей «серьёзные учёные», с такими же примитивными и высокомерными представлениями о первобытных людях. Они не могут допустить «несерьёзных» этимологий. Между тем, главными творцами языка были первобытные тинейджеры, насмешники и похабники, какой бывает молодёжь во все времена. Ступор вызвало, например, русское слово болдырь — ребёнок, нагулянный мужчиной на стороне с иноплеменной женщиной. Факт, что это может быть сатирическое определение, происходящее от «ребёнок, сделанный «от балды», этимологи допустить не могут. Кстати, Фасмер пишет, что болдырь — это «ребенок от брака русского с лопаркой или самоедкой саамкой». Потрясающе безграмотная фраза, т.к. лопари и саамы это один народ, а «самоеды» – так раньше называли ненцев.

В бессмертном романе Гашека бравый солдат Швейк рассказал о филологе, который днём читал лекции о высоком, а по вечерам ходил по общественным туалетам, где жадно рассматривал непристойности на стенках. Достоверный образ, потому что человек — существо гиперсексуальное. Это наше эксклюзивное качество в природе. Его не зря называют «основной инстинкт»: люди зависимы от секса в любом возрасте. Когда продавец объясняет филологу как заряжать компьютер, «вставив папу в маму», тот понимает, о чём речь. Сев за компьютер, филолог становится патологически асексуальным, не допускающим, что слова могут исходить из столь «грязного» источника. Первобытные творцы языка начинали сексуальную жизнь лет с десяти (и, между прочим, рожали «чудо-богатырей» в отличие от современных тридцати-сорокалетних «моложёнок», которые почти поголовно производят инвалидов детства). Тридцатилетний считался глубоким стариком. Они все находились в том возрасте, когда люди «только об ЭТОМ и думают»! ЭТО — один из самых продуктивных источников естественного человеческого языка, из которого лексика била кубометрами. Любой взрослый человек навскидку назовёт десятки определений для половых органов и половых отношений и один-два для других предметов, например, «ведро», «слон», «стол»… При этом взрослый может быть уверен: молодёжь уже пополнила этот неиссякаемый фонд десятками новых лексем, которые он не знает. Многие из этих слов входят в основной и даже высокий фонд, например, вошли «парень», «хлопец», «счастье»… «Парень» в пушкинское время было матерным словом. Этимологические словари составлены бесполыми существами в изолированных от общества скопческих монастырях. Слово батя бесполые этимологи вывели из благопристойного брат, а его — из иностранных аналогий. Между тем, батя происходит от ебатя, а брат (кстати, исконное, а не заимствованное слово) не имеет сюда отношения, т.к. изначально не было термином родства. (см. батя, брат).

Косвенным, но очень убедительным доказательством исконности слова в том или ином языке является не только наличие куста грамматических форм, но и куста значений. Как правило, этимологи данный аргумент во внимание не принимают. Например, Фасмер отвергает мнение Ильинского, который считал слово баня исконным «указывая на значительное разнообразие значений». «Их наличие можно объяснить также заимствованием», — уверяет Фасмер вопреки практике заимствований: заимствование происходит, как правило, в одном значении. Например, в современном русском есть слово «драйв» в одном значении «стресс, острое переживание» — и всё. В английском у этого слова добрый десяток значений и заимствованное, между прочим, далеко не основное, а производное третьего порядка. По данному признаку с большой долей вероятности можно утверждать, что в русском слово «драйв» заимствовано из английского, а не наоборот. С другой стороны, англичане заимствовали слово «спутник» в смысле «искусственный спутник Земли», но им невдомёк, что спутником может быть человек. Им невдомёк, что Луна — это тоже спутник. По этому признаку можно с большой долей вероятности говорить, что слово «спутник» заимствовано в английском из русского, а не наоборот. Такая же история с французским словом «бистро». Очень много слов возвращаются в исконный фонд по данному признаку. Например, слово бор традиционно считалось заимствованием из германских, либо исконнородственным германским словам. Мартынов отрицает исконнородственный характер славянских и германских слов, отмечая бОльшую семантическую полноту славянского слова. В самом деле, в германских языках это слово бывает в одном значении: либо лес, либо «игла, колючка», значение «бор — сбор» вообще отсутствует. При заимствованиях почти всегда воспринимается только одно значение. Бор — славянское слово, заимствованное германцами. Но это единичный случай грамотного применения семантического аргумента в пользу славян.

Ещё один замеченный мной и до сих пор не отмечавшийся порок — подтасовка толковых значений в угоду своим этимологиям. Например, слово раз, известное всем русским людям, как синоним слов один, однова, однажды, крата. У Даля большая статья с массой примеров. Это привычный нам счёт «раз, два, три…». Это народные поговорки («вот тебе раз, другой бабушка даст»; «на первый раз прощаю, во второй раз не попадайся», «и раз да горазд», «раз на раз не приходится» и т.д., — их сотни, многие до сих пор употребляются почти ежедневно). Это литература («раз в крещенский вечерок девушки гадали» и т.д.). Фигурирует оно в таком значении в других толковых словарях (Ожегов, Ушаков). Удивительно, но лингвисты-этимологи существительное раз в преимущественном значении один забыли! Фасмер приводит *razъ в качестве восстановленного им под соответствующим значком-звёздочкой: «Первонач. *razъ «удар», связанное чередованием гласных с ре́зать». Зачем надо было что-то восстанавливать, если слово живое? Только представьте себе этот абсурд: немец Фасмер восстановил слово раз для русских, которые, надо полагать, без Фасмера его не знали! Восстановил со значением «удар», которое, в свою очередь, происходит от слова «резать». Сумасшедший дом. Он не один в этом скорбном доме, другие этимологи иже с ним (см. азъ). И не только в данном случае. Вижу здесь типичную телеологическую ошибку «подведения под итог».

Выявляется данная ошибка также в вольном обращении с т.н. «индоевропейскими основами». Не зная, куда приткнуть слово на букву Б, часто пишут: «индоевропейская основа *bhe-. Варианты: *bha-, *bhi-, *bhu-. Знак * означает, что основа восстановленная. Но что представляет собой данная реконструкция? Все естественные языки вышли из звукопроизводства животных, а животные издают звуки из глубины. Отсюда различия языковых семей. Индоевропейский язык имеет увулярное происхождение, реконструируемое по следовым придыханиям, точно также как семитские языки имеют ларингальное происхождение, а палеосибирские — назальное (см. Тен, 2011, С. 599-629). Задние фонемы очень энергоёмкие, поэтому по мере развития языков исчезают, уступая место более экономичным передним и палатальным звукам, но оставляя следовые придыхания. С этим процессом связаны т.н. «передвижные законы» в лингвистике. Следовые увулярные придыхания имеют место быть в санскрите, в авестийском, долго бытовали в германских языках (Тредиаковский в Германии в 18 в. удивлялся тому, что в немецких университетах «Гомер» произносят как «Гкомер», с дрожанием увулы: эту особенность старонемецкого языка унаследовал идиш). Славянские, балтские языки опередили германские в этом прогрессивном процессе, осуществив т.н. сатэмову палатализацию. В санскрите следовое придыхание, изображаемое знаком h сопровождает почти все согласные. В гипотетических «индоевропейских основах» *bhe-, *bhi-, *bha-, *bhu- знак h означает следовое придыхание. Гласная подставляется этимологами от нужды и от балды (не стесняюсь этого слова). Что остаётся? Одна фонема Б, к которой можно притянуть любое слово, начинающееся на Б. Герой М. Твена говорил: кто сказал, что трудно выводить кур? Я много раз выводил их из чужих курятников. Наши этимологи подобным образом выводят из чужих курятников слова. Надо вывести берёза — вот вам основа *bhe- . Надо вывести баять — вот вам основа *bha-. Из неё же — балагур, который к баять отношения не имеет. Надо вывести бучать — вот вам *bu-. Надо вывести бояться, которое считают заимствованным, — вот вам *bhi- (считают первичным вокализм с i, хотя этого нет ни в одном славянском языке). Значения подставляются самые разные, по потребности.

Нет стеснения в манипуляциях даже с более развёрнутыми реконструкциями. Например, т.н. «индоевропейская основа *bher«. Куда только её не подтянули и как только не перевели. У Преображенского *bher «распиливать». У Фасмера *bher, — «беременная» (статья бережая). У Трубачёва в одном случае *bher — «нести», (ЭССЯ, III, 163), в другом — «цветообозначение» (ЭССЯ, III, 42). У Черныха *bher — «светлый», а также «коричневый, гнедой, смуглый», сюда же *bher «брезжить». Чаще всего *bher подтягивают к смыслам «резать, колоть» и, добавляя нужные дополнения от себя, беспроблемно «этимологизируют». Например, Цыганенко, этимологизируя бор-лес даёт значения *bher «колоть, резать, быть острым». Бор-сверло — «резать, колоть, сверлить». Борода — «быть острым, колоть, торчать». Борозда — «резать, рубить». Борона — «разбивать, дробить, размельчать, толочь». Бороться — «резать, колоть, бить». Борщ — «быть острым». Бремя — «нести, поднимать». Брить — «резать, колоть, скрести». А ещё отсюда же слово берёза, где *bher — это уже «белый». А ещё от *bher производят слово борт, приписав ему значение «расщеплять». Подтянули *bher к глаголу брать. И слово боров у них отсюда же. Это только часть манипуляций. Так что же значило это сакраментальное слово, придуманное, как платье голого короля, чтобы было к чему пришивать пуговицы слов? Возможно, данная реконструкция не является полным фэйком, но для меня она скомпрометирована этимологами.

Этимология – это лингвистический вариант понятия «генеалогия». Допустим, мы обращаемся к генеалогическому словарю с целью узнать родословную Николая II. Читаем: «Николай II, император. Николай Мирликийских (греч.), Николай Кузанский (герм.), Николо Паганини (ит.), Николай Рыжков (рус.), Никола Пашинян (арм), Николас Мадуро (исп.)». Получили вы понятие о происхождении Николая II? Но именно такой продукт в большинстве случаев предлагают Фасмер и авторы других этимологических словарей. Не зная происхождения слов, не имея даже гипотетических предположений, их вставляют в этимологический словарь в погоне за количественными показателями своего «словника», который в лучшем случае можно назвать словарём аналогий. На мой взгляд, это просто неприлично, это обман. Практика общения с лингвистами убеждает, что большинство из них рекомендуют словарь Фасмера на одном основании: «там самый большой словник». Это как бы оправдание, почему они рекомендуют этот бессовестно лживый словарь. Но как быть с тем, что большинство слов в этом словаре этимологии не имеют? Ей просто неоткуда взяться в связи с тенденциозностью автора, который каждое русское слово пытается подвесить на иностранный крючок, но они в большинстве не подвешиваются, поэтому приходится ограничиваться аналогиями типа «Николай II, Никола Пашинян, Николас Мадуро…». Этимология присутствует там, где слово является очевидным новым заимствованием типа «бюстгальтер» или «бульдозер», либо в словах звукоподражательных. Это один из типичных недостатков всех т.н. «этимологических словарей русского языка»: этимологии многих исконных слов зачастую нет, только аналогии, зато много иностранных из новых заимствований. Такая избирательность по принципу «чего полегче» не может не удивлять.

Когда не хочется признавать исконность известного русского слова, его просто опускают, зато вставляют неизвестные русским людям иностранные, простые для этимологии, набивая свой словарь никому не нужным мусором, чтоб было толще и авторитетней. У Фасмера, например, нет «мельница», зато есть русское слово «бейзехалеймус», которое — вот настоящее торжество истинной науки — легко выводится из еврейского «бейзехалеймус». И неважно, что невозможно найти русского человека, который слышал или читал это слово. Мне не удалось, во всяком случае. Вместо мельница у Фасмера в словаре русского языка — западнославянское млин, которое он подвесил на немецкий крючок. С мельницей это, видимо, не получилось, — и ату её! Но тут же возникает вопрос: если мельница — исконное славянское, почему явно родственное млин должно быть заимствованным? В некоторых случаях актуальное слово заменяется неупотребимой формой, которая легче этимологизируется из иноисточников. Фасмер не раскрывает происхождение существительного беда, отсылает к неупотребимому глаголу «бедить», потому что в нём есть «т», благодаря которому устанавливается связь с «д.-в.-н. beitten». Чтобы продолжить разговор, необходимо сделать краткие исторические пояснения.

Исторические пояснения

 

1. Славяне и индоевропейцы

Сразу оговорюсь, что, в качестве историка археологической специализации, являюсь убеждённым сторонником теории северного происхождения индоевропейцев и, в частности, славян. Разбирался в этом вопросе основательно, не понаслышке, ездил в северную экспедицию РГО, знаю все гипотезы, подверг подробной критике версии т.н. «южных прародин»: Кавказ, Малая Азия, Азово-Причерноморье, культура «колоколовидных кубков» в Южной Европе, имеющая североафриканское происхождение, Китай (см. Тен, 2013. С. 183-207, 277- 350). Аргументы Б. Тилака, брахмана с европейским образованием, о приполярной прародине творцов Вед, не опровергнутые до сих пор, подтверждённые Гусевой, Жарниковой, для меня более чем убедительны (Тилак, 2001; Гусева, 2007, 2010; Жарникова, 2003).

Поддерживал эту теорию, когда её считали «маргинальной», поддерживаю сейчас, когда критики посрамлены. Она получила бесспорное подтверждение, благодаря генетике: в Оленнеостровском могильнике выявлен самый древний обладатель типично русской, славянской, гаплогруппы R1a, бывшей также у ведического народа. Возраст — 9 тыс. лет до н.э, 11-12 тыс. лет назад. Это финальный палеолит — начало мезолита. Это и есть исток. Нигде русские не блуждали. Их ядерной территорией с палеолита является Русская равнина. Она же — территория, на которой сформировался первичный индоевропейский этнос. Русские — «столбовые» индоевропейцы, оставшиеся в доме, который покинули другие. По этому признаку они — самый древний народ на Земле. По этому признаку их язык — столбовой для реконструкций в индоевропеистике, а не нахватанный, эклектичный, поздний. Вообще все народы являются древними, потому что у всех есть палеолитические предки, поэтому критерием древности является время обитания на ядерной территории. Предки русских всегда жили на Русской равнине, по крайней мере, с мезолита. Жили уже в то время, когда Китая ещё не было, т.к. в неолите на месте Китая был огромный Залив.

В течение мезолитического времени северяне постепенно продвигались на юг. Неолитическими пращурами индоевропейцев являются люди днепро-донецкой культуры.

Насельники днепро-донецкой культуры антропологически были родственны оленеостровцам и вышли с восточного побережья Балтики (Кондукторова, 1973, С.48). Такого же мнения придерживался Г.Ф. Дебец: «…Люди днепро-донецкой культуры являются переселенцами из северных областей или их непосредственными потомками» (Дебец, 1966, С.14). Выводы антропологов подтверждает археология. Для днепро-донецкой культуры характерны захоронения точно такого же типа, как сейчас хоронят все славяне: на спине в могиле примерно 2 метра глубиной. «Обряд вытянутых на спине захоронений встречается лишь в культурах неолита и раннего металла более северных территорий Евразии», — пишет украинский археолог Д. Телегин, тем самым соглашаясь с выводами антропологов о северном истоке днепро-донецкой культуры. (Телегин, 1966, С.8).

Название «днепро-донецкая» дано по первым находкам и не отражает ареала. Это была обширная культурная общность от Днепра до Южного Урала. (М. Гимбутас, И. Васильев, Д. Телегин; см. Тен, 2017, С.175). Носители — ширококостные, высокие люди нордического славянского (т.е. не узконосые-длинноносые) типа.

О том, как днепро-донецкая культура реализовала свой культурный и антропологический потенциал в древнеямной, катакомбной, в культуре шнуровой керамики и боевых топоров, которые прямо связываются с ядром индоевропейцев, бесспорно появившихся на Русской равнине, написано много, в том числе мной (Тен, 2013, 2017).

Уверен, что культ Солнца-Ра мог появиться только на Севере. Причём, наиболее явным побудительным мотивом является ситуация, описанная «Ведами»: появление благодатного Солнца после продолжительного сумрака. Этимологически «Ра» — просто возглас восхищения и радости (кстати, слово от корня -ра-) при явлении Солнца. Когда пишут, будто самое древнее название реки Волги было Ра, поясняя, что оно произошло от арабского слова «рух» (путь), ситуацию ставят с ног на голову. Это «рух» от «Ра», а не наоборот. В «Авесте», за полторы тысячи лет до арабских источников Волга называется «Ранх». (Тен, 2013. С. 327). «Ра» — это древнейшая ностратическая корневая лексема, происходящая от выражения восторга и ставшая именем Первобога. Увидев восходящее Солнце люди начинали радостно орать. Орание – это приветствие Солнца, радение – молитва ему. От праславянского «орать» происходит слово «оратория», а также слово «оракул». Оракул изначально – это языческий жрец солярного культа. Греческое слово этимологизируется на базе русского, а не наоборот.

Мы привыкли к тому, что в языке есть согласные и гласные звуки, но в истоке языка этого разделения не было. В истоке языка были т.н. «слоговые сонанты», первичные дифтонги, где согласные и гласные не разделены и, по сути дела, неважно, какой гласный звук присоединяется к согласному. Только после сепарации гласных и согласных это становится важно. Протяжное экстатическое «Р» (R), распев согласного звука, к которому сами собой добавлялись гласные, потому что согласный звук без гласного непроизносим, — вот что стало основой русского языка. «R» — символ всех сонантов» праславянского языка, говорится в учебнике (!) «Истоки праславянской фонологии» (Маслова, 2004, С.263). Основную слогообразующую функцию выполняли переходящие друг в друга сонанты «R» и «L» (там же, С.272, 273). «Слоговые сонанты» — это не слоги, включающие согласный и гласный, это отдельные фонемы, некие «нулевые ступени» языка, когда начинает формироваться консонантная основа, фонетический скелет. Это неразделенный дифтонг на базе какого-то согласного. В лингвистике есть понятие «аблаут». Это чередование гласных внутри слогов, которое имеет не смысловое значение, они являются чем-то вроде «внутренних флексий». В английском, например, sing – sang – sung. В праславянском языке «нулевой ступенью» аблаута стало «R» (там же, С.275, 278). Отсюда «Расея» — «Русь» — «Россия», где «а», «у», «о» представляют собой внутреннюю флексию, след древнего сонанта, где гласный не имеет значения, поэтому не может быть основой для этимологии. А мы знаем, какое значение придают букве «о» исследователи, которые пытаются произвести название страны от реки «Рось», от «роксоланов» или «россомонов».

Типично южным является культ Луны, потому что благодатная прохлада приходит с ней. Южный менталитет противится восприятию Солнца, как радости. В тропиках и субтропиках все оживает только ночью: распускаются цветы, благоухают деревья, людей перестает мучить нестерпимая жара. Растения на Севере растут днем, а на Юге на рассвете и на закате. Большинство культурных растений растут в температурном лимите. Это примерно 15-25 градусов Цельсия. Помидоры, растения южные, прекращают рост даже в Подмосковье, когда температура зашкаливает за 25 градусов и просто торчат в земле, перемогаются. В Индии строят подобия наших теплиц, но это не теплицы, а темницы, закрывающие растения от Солнца. Южное Солнце достаточно наглядно убивает и угнетает жизнь, почему люди должны были обожествлять Солнце, не зная основ фотосинтеза? Для них жизнь начиналась и сейчас начинается только на закате. Днём они не живут, а перемогаются и страдают по вине Солнца. Древние южане должны были Солнце ненавидеть. Так оно и было. Геродот, описывая жителей соседней с Египтом Ливии, сообщает: «К солнцу, когда оно греет чрезмерно, атаранты обращаются с проклятиями и со всякими ругательствами за то, что жара его губительно действует и на них самих и на всю страну их» (Геродот, Мельпомена, 184). Неужели в таком климате могло возникнуть поклонение Солнцу? Никогда. Египтяне принесли солярный культ с Севера. Во всех южных культурах, где наблюдается культ Солнца, он является следствием либо миграции северян, либо культурного влияния Севера.

На Севере был календарь солнечный, что демонстрируют мегалиты, например, Стоунхендж. У мусульман, чья религия сформировалась в пустынях Аравии, основным символом является не Солнце, а Луна. В южных странах, куда солярный культ приходил с миграциями солнцепоклонников, он трансформировался в иные культы, где Солнце присутствовало чисто формально. Например, культ Амона в Египте, происхождение которого выявляет устойчивое словосочетание «Амон-Ра», но Он – это уже не Солнце, а «сокрытый бог небес». В Индии культ Ра, который принесли северные мигранты, трансформировался в шиваизм. Солнечный бог Руд-Ра стал Шивой, символ которого не Солнце, а фаллос. (См. Тен, 2009).

В Китае, где в неолите фиксируется солярный культ в протокитайских культурах, бывших по сторонам Залива (Хуншань, Янчжу, Яншао), он трансформировался в едином Китае в культ Дракона и Неба через культ птицы, которая изначально ассоциировалась с Солнцем (Кравцова, 2012).

В Юго-Восточной Азии, где солярный культ силой утвердили пришедшие с Севера воинственные кхмеры, построившие Ангкор-Ват, этот апофеоз солнечного культа, который в конце концов угас, уступив лунным культам. У иранских народов солнечный культ трансформировался в культ Огня.

Солярный и лунный культы – это две противоположности, между которыми нашел себе место срединный культ Неба, характерный для северного Китая и для народов, исповедовавших тенгрианство, в частности, тюрков. Это нечто всеобъемлющее, заключающее в себя и Солнце и Луну и все атмосферные явления. Этот культ был распространен «ленточно»: широтной полосой вдоль всей Евразии между Севером и Югом. Это, конечно, не случайное совпадение. Думаю, с этим связана самохарактеристика Китая, как Срединной империи, которая появилась, когда столица была перенесена в Пекин, «северную столицу». Это «срединность» не между Востоком и Западом, учитывая, что Китай и есть самый «восточный» Восток. Это срединность Неба между Югом с его лунными культами и Севером с солярными культами. Интересно, что смешанный солнечно-лунный календарь тоже впервые появился не на Юге и не на Севере, а в умеренных широтах: на Юге Сибири в 16 тыс. до н.э. (Ачинская стоянка, поздний палеолит).

2. Славяне и Египет

В IV тыс. до н.э. в долину Нила пришли высокорослые люди, которые покорили местное низкорослое население. Они были на голову выше аборигенов, что прекрасно отражено археологией. Они принесли с собой культ Солнца-Ра, что само по себе говорит об их северном происхождении. Евроамериканские историки перебрали все возможные локации прародины династического народа (Мессопотамия, Кавказ, Малая Азия, Южная Европа) и, в конце концов, расписались в бессилии, дав возможность маргинальным историкам плодить фантазии о внеземном происхождении. В научном дискурсе проблема признана нерешаемой. Русская равнина никогда не рассматривалась, как прародина, по идеологическим соображениям. Между тем, другого варианта в настоящее время нет. Или Русская равнина, или Сириус. Судя по изображениям, династические египтяне очень походили на людей, до сих пор живущих на русском Севере. Новую страну они назвали, использовав корень, характерный для северорусских топонимов: «кем» (Кемет, ср.: город Кемь на берегу Белого моря, с. Кем-пно и еще несколько деревень с подобными названиями, р. Кем-Тендей, оз. Кемское). Несмотря на то, что язык за два тысячелетия у них изменился, ряд слов удивительно похожи на русские, что дает основания говорить об общих предках. Например, слово «хата» — дом. Озирис – это умирающий и воскрешающийся Бог, связанный с солнечным циклом. Древние письменные языки не имели гласных, первым огласованным языком стал аморейский, на котором проповедовал Христос. Реально в имени умирающего и воскрешающегося бога известно только две согласных: ЗР. И как нам не вспомнить слова «заря», «озарись»? Многие египетские имена могут быть выведены на базе русских аналогий. Все «Рахотепы», «Амонхотепы», «Имхотепы» и т.д. «Ра-хотеп» означает «желанный Ра». В русском языке есть глагол, синонимичный глаголу «желать»: «хотеть», который, судя по степени распространения корня «хот» (хт) в ностратических языках гораздо древнее, чем глагол «желать», тем более, что последняя лексема могла появиться только после появления шипящих в развитом древнерусском языке. В наше время «хотеть» не имеет отглагольного прилагательного, но это не значит, что в древности его не было. Как бы мы образовали прилагательное от «хотеть»? «Хотепный». Вторая по популярности группа имён связана со словом «мозес», — могучий («Ра-мозес» или «Рамзес», «Тотмозес» или «Тутмос»). Оно напрашивается на этимологию от русского «мочь», «может», особенно если учесть, что до появления шипящих последнее слово звучало, как «мозет», а «можешь» звучало, как «мозес». До сих пор бытуют диалектные говоры, где именно так и произносят. В уральской деревне на уборке картошки в середине 70-х я обратил внимание на то, что слово «может» звучит, как «интеллигентское», местные старики выговаривали нечто вроде «мосет», «мозит». Подозрительно это совпадение не только по звучанию, но и по смыслу. По смерти египтянина ему давали другое имя, которое называлось «имя по-небти»: прочитывается русское «небыти». Интересно, что в неолите Русской равнины люди подкладывали в могилы фигурки, совсем, как египтяне. Они делались из кремня и требовали больших трудовых затрат. Их найдено уже более двухсот (Сахтыш и др. памятники). Небольшие фигурки зооморфные, антропоморфные, орнитоморфные. Их разнообразие и то количество труда, которое уходило на их изготовление, говорит о развитых ритуалах, напоминающих древнеегипетский ритуал «ушебти». Кстати, ещё одно очень близкое русскому слуху слово. Может быть, его и шептали древние насельники Русской равнины, подкладывая в могилу ушедшего тотемную фигурку-талисман? Учитывая, что в древности обозначение любого действия было связано с использованием вспомогательного глагола «быти», говорили: «ущед быти». Отсюда до образования отглагольного существительного «ушебти» один шаг. Отдельные параллели древнерусского с египетским настолько прямы, что смущают. Нуждающийся, например, назывался «неджес». «Нарамник» — египетское наплечное украшение-одеяние (в древнерусском рамо означало «плечо», см. барма). Препятствием для признания Русской равнины прародиной династического народа было отсутствие монументального искусства, навыки которого принесли в Египет пришельцы 4-го века до н.э. Однако, в последнее двадцатилетие исследования по мегалитическим сооружениям начали заполнять данный пробел. Апофеозом является открытие огромной (9 м.) женской статуи под Козельском, датируемой 5 тыс. до н.э. (Аржавское городище, называемое также «Чёртовым»). (См. Тен, 2017). Даже кланялись египтяне по-русски: в пояс с опусканием одной руки до колена, что отметил Геродот, как отличительную особенность (Геродот, «Евтерпа», 80).

Разумеется, найдутся «серьёзные учёные», которые назовут эти доводы «маргинальными домыслами». Сами ничего предложить не способны, готовы Сириус признать, лишь бы не Русскую равнину. Пусть любой критик предложит другую прародину династических египтян с более солидными обоснованиями, малая толика которых изложена здесь (полнее см. Тен «Народы и расы. Происхождение», «Великая Аржавская статуя»). Уверяю вас, ответ будет один: «не знаю откуда, но только не из России». Между тем… Длительное время главным соперником Египта являлось могучее Хеттское царство. Язык хеттов пытались расшифровать с опорой на все языки, кроме, разумеется, славянских, ибо славянские языки по господствующему мнению таких, как Фасмер, — поздние, начёсанные из других языков, сами по себе никакие и не о чём. Никакая древняя культура за ними не стоит. Чех Б. Грозный занялся расшифровкой с привлечением славянских и восстановил многие слова. Оказалось, что слова «долог», «кость», «вода», «три», «небо» уже в 18 в. до н.э. звучали почти так же, как в современном русском языке («дулуг», «хоста», «вадар», «три», «небис»).

3. Славяне и арии

Современная литература по «арийской теме» необъятна в связи с огромным интересом народа. Для этимологии слова арий приходится опираться во многом на сетевые ресурсы, т.к. слово является довольно табуированным в связи с трагическими событиями 20 в. и не описывается должным образом в академических словарях. В языках многих индоевропейских народов слово бытует в социальном смысле «благородный», «свободный домохозяин», «свой, дружественный». В авестийском и санскрите имеет также: 1) этнический характер, т.е. арии — это народ, превосходящий других; 2) конфессиональный: арии — это исповедующие религию Вед (у иранцев — Авесты). Германские историки и лингвисты доказывали германское происхождение термина, опираясь на одну руническую надпись. Но германские руны все очень поздние, не ранее развитого Средневековья (раньше были славянские, в большинстве уничтоженные, например, письменность рунов, населявших о. Рюген). Кроме того, уже в кон. 20 в. выявилось, что указанная руническая надпись была прочитана неправильно. «Иллич-Свитыч, опираясь на то, что сама морфология слова не соответствует индоевропейской структуре (начальное a- вместо ожидаемого ларингала *He-, наличие двух сонантов подряд), выводил пра-и.е. *ar-i̯-o- напрямую из семитских языков (ср. др.-евр. ḥōrim «знатные», «свободнорождённые» и др., корень ḥ-r-r «освобождать» (https://ru.wikipedia.org/wiki/Арии). Таковы основные версии.

Многие тысячи человек перевернулись бы в земле, узнав, что ариец — слово еврейское. Иллич-Свитыч исходил из принимаемой большинством лингвистов вплоть до 2 пол. 20 в. «ларингальной» (читай: семитской) теории происхождения индоевропейских языков Соссюра, которая ныне признана ошибочной (кстати, на её базе пытались расшифровать хеттский язык и «обломались», что стало первым гвоздем в гроб ларингальной теории). Отсюда версия «ожидаемого ларингала *He-«. Безнадёжное ожидание. Для выведения индоевропейского арий из семитского «хорим» оснований нет. Почему-то принято считать, что семитские языки, являясь «первоисточником» многих индоевропейских слов, сами являются «незагрязнёнными» заимствованиями. Но как быть с тем, что евреи более 400 лет находились в рабстве в Египте, которым как раз в то время правили гиксосы — индоевропейцы? Именно у них евреи и были в рабстве, а ведь рабам свойственно перенимать господский язык, а не наоборот. Считающееся семитским слово «хорим» может быть переиначенным индоевропейским. Отсутствие убедительной версии происхождения слова арий даёт право предложить свою. Например: сонант «ар» является метатезой сонанта «ра». В силу закона оборачиваемости высоких и низких значений, культовые термины менялись порой до неузнаваемости. Происходили расколы. Отколовшиеся начинали с отрицания старого культа, его знаковой и вербальной составляющей. Часто практикуется инверсивное переворачивание. Например, символом антихриста является христианский крест, но перевёрнутый. «Человекобог» не подобен, а противоположен «Богочеловеку» (поэтому «гуманизм» как идеология является учением богопротивным по определению, и, как его не приукрашивай, это теоретическое и практическое дерьмо, кстати сказать, породившее другое дерьмо, — расизм). Таким образом, наряду с «раниями», «ругиями» и др. северными народами 2 тыс. до н.э., упоминаемыми Иорданом (Иордан, 23), появились арии. Эти народы приняли самоназвание, основанное на фоносемантической оборачиваемости теонима «Ра — Ар». Арии были уже не столько солнцепоклонниками, сколько огнепоклонниками. Это диалектический код «отрицания с сохранением» (отрицание отрицания). Арийское жречество дополнило солнечный культ огнепоклонничеством, которое вначале воспринималось как буквализация «солнце — огонь». Однако позже, особенно в среде авестийских ариев, огнепоклонство приобрело самодовлеющее значение и затмило солярный культ. Смыслы «свободный человек», «благородный», «свой, дружественный» являются следствием идеологизации и социализации понятия арий. Потомками «раниев» и «ругиев» Иордана стали «раны», жившие на о. Рюген и прилегающей части материка в исторические времена, предки русских даже по мнению немецких историков, — см. азбука, буква), Интересно, что в славянских языках термин арий отсутствует. Это является косвенным доказательством изложенной здесь версии. Славяне (древнерусские прежде всего) — это потомки европейских ортодоксов раниев (назовём их условно так). Их язык является столбовым индоевропейским языком, прямым потомком праславянского, который имеет древность, сопоставимую с древностью основателей Хеттской державы.

4. Славяне и греки, римляне

Предки ариев ушли с Русской равнины на восток, в Поволжье, на Южный Урал, в Северный Казахстан, а уже оттуда волнами продвигались на юг и дали начало великим цивилизациям. (см., напр. Кузьмина «Арии — путь на юг»). Среди них не только ведическая и авестийская, но и ахейская, т.е. арейская (учитывая переходимость «р-х» в индоевропейских языках). Ахейцы пришли в Грецию с Востока, через Малую Азию. Аналогии микенским гробницам выявлены в могильнике Синташта на Южном Урале, который на несколько столетий древнее Микен (Кузьмина, Смирнов, 1977).

Авторы этимологических словарей часто обращаются к древнегреческому, который не был языком ахейских, «гомеровских» греков. Это совершенно другой народ, эллинистические греки, пришедшие непосредственно с Севера. Предками эллинов являются балтские племена (Тен, 2013, С. 318, 319). Доказательством того, что миграция балтов на Балканы в прошлом была, является современное отнесение фракийского языка к балтской группе. В свою очередь, балты вышли из числа насельников фатьяновской культуры на территории Ярославской области (Гимбутас, 2004). Новые пришельцы с Севера обратили ахейских греков в рабов (представьте себе, несчастные илоты спартанцев — это потомки Ахилла и Агамемнона!). Римляне, захватив Грецию, писали на стенах разрушенных ими городов «месть за Трою», но мстили не тем. Согласно Ливию, римляне в Италии пришлые. Откуда они явились, достоверно не установлено. Сами римляне были убеждены, что они — потомки троянцев. Нам приходится верить, других вариантов нет. Известно, что «Троя» — это изменённое название. Самое древнее, известное по хеттским текстам, — Таруса. Вспомним наши Тарусу, Тарутино, фамилию Тарута. Говорили тарусяне, как сейчас принято считать, на лувийском языке, родственном хеттскому. Ни для кого не секрет, что хетты и лувийцы — это выходцы с более северных территорий, пришедшие, скорее всего, через Кавказ. При этом они не имеют отношения к кавказским иберам. Это индоевропейцы. Севернее Кавказа — Русская равнина.

Северная цивилизация ортодоксальных индоевропейцев обладала развитой системой знаний, переводимых, разумеется, в сакральный план. На протяжении всей первобытности многие народы рассматривали ее, как матричную. Геродот описывает т.н. «гиперборейские священные дары», которые приносятся к скифам, завернутые в солому. «От скифов принимает их соседний народ и передает следующему; так несут их все дальше на запад до Адриатики; отсюда дары продолжают путь на юг и прежде других эллинов принимаются додонцами; затем спускаются к Малийскому заливу и переправляются на Эвбею; там святыню переносят из города в город до Кариста, дальше минуют Андрос…каристийцы доставляют ее на Тенос, а теносцы – на Делос» (Геродот. Мельпомена, 33). Это можно себе представить. Так в настоящее время передаются христианские святыни и Олимпийский огонь.

Столь подробное описание говорит о многом, тем более, что ниже Геродот пишет о том, что ему лично известны обряды, связанные с соломенными дарами. Б. Рыбаков, исследовав геродотовы сведения о Скифии, убедился, что у него почти нет фантазий, сведения достоверны. Почти все, что сообщает Геродот о других народах, тоже находит подтверждения. Сообщение о священных северных дарах, переданное столь подробно, не может быть фантазией. Это говорит о том, что северная область ортодоксальных индоевропейцев для большинства отходников и народов, ими покоренных, долго оставалась сакральной метрополией. Ниже Геродот дает еще одно уточнение: первоначально священные дары несли с Севера процессией, и северян, которые их несли, именовали «перфереями», что в переводе означает «совершенные» (Геродот, там же). Но однажды перфереи не вернулись и с тех пор гиперборейские жрецы начали передавать священные дары по эстафете. По своей воле не вернулись перфереи или их убили, мы уже никогда не узнаем.

5. Славяне и германцы

Европейская историческая наука приучила всех считать германцев уроженцами Европы. Это, во-первых. Во-вторых, принято считать, что это не «сборный» этнос, в отличие от славян, будто германцы ведут начало от некоего единого «нордического этноса». В-третьих, что их прародина — европейский Север.

Ложь во-первых, во-вторых, в-третьих.

Германцы в Европе – самые поздние из всех мигрантов, кроме мигрантов 20 в. Косвенным доказательством этого факта является их запредельная агрессивность в доказывании своей автохтонности. Если бы это был бесспорный факт, он не нуждался бы в бесконечных доказываниях. Давно известно, что наиболее агрессивными «местниками» являются мигранты. Это уже коснулось самих германцев. Еще более поздние мигранты – тюрки, – становясь этническим большинством в отдельных немецких, датских, английских городах начали уничтожать туземную культуру. Они запрещают традиционные праздники, национальную символику (флаги и кресты), отменяют празднование Рождества. Недалеко то время, когда они перейдут к агрессивному доказыванию своей автохтонности в Европе. Впрочем, оно уже наступило. Многочисленные тюркские историки и публицисты пишут статьи, выпускают книги, доказывая, что тюрки – европейский народ. Это своего рода «исторический бумеранг», наказание германцам за то, как они в свое время обошлись со славянами и кельтами, истинными автохтонами земель, куда германцы пришли так же, как сейчас тюрки.

Еще во 2 тыс. до н.э. в Северной Европе вообще не видно никаких археологических следов германцев. Показательно, что греческие историки такого народа в Европе не знали. Только из римских источниках рубежа эр мы узнаём о германцах в Европе. А вот вне Европы они известны гораздо раньше.

Существует феномен навязчивого цитирования общих мест древних авторов. В ходе чтения трудов современных историков складывается впечатление, что большинство из них не прорабатывали в полном объеме тексты древних авторов, которых цитируют. Ибо из книги в книгу кочуют одни и те же выдержки со ссылками на первоисточники, переписываемые друг у друга. Это ходульные цитаты о скифах и сколотах из Геродота, германцах и кельтах из Цезаря и Тацита, об «антах, склавенах, венетах» из византийских авторов, о «русах» и «роксаланах» из арабских.

Навязчивость цитирования общих мест, которые каждый автор считает нужным повторить, а на прочее ему просто не остается времени и места, объясняет феномен, почему до сих пор ни один историк не обратил внимание на самое древнее упоминание о германцах, относящееся к 5 в. до н.э. Во всяком случае, это красноречивое, многое объясняющее упоминание Геродота мне до сих пор не встретилось ни в одном историческом труде. Например, М. Тодд в книге «Варвары. Древние германцы» пишет: «Геродот в 5 в. о германцах не упоминает» (Тодд, 2006, С.10).

М. Тодд ошибается, если не врёт, потому что немцам и англосаксам «такой истории» не надо. В книге «Клио» Геродот перечисляет персидские роды. Вначале – настоящих персов, происходящих от мидян. Далее пишет следующее. «Остальные персы: панфиалеи, дерусии, германии…даи, марды, дропики, сагарты» (Геродот, 145; выделено мной, — В.Т.). Это первое упоминание германцев в нарративных источниках. Согласно академическим правилам исторической науки мы просто обязаны говорить о том, что, согласно письменным источникам, германии – этноним иранский, его носители до прихода в Европу жили в Азии.

Из семи не-мидийских родов, упомянутых Геродотом наряду с германиями, как минимум, четыре известны историкам под этими же названиями. Народ мордва имеет смешанные с угро-финскими иранские корни, которые, разумеется, тянутся не из Персии. Прародина иранских народов находится на территории современной России. Иранцами являются осетины-аланы. Много иранской крови в башкирах, чеченцах, ингушах. Наиболее реальным объяснением мордовского иранства является древнее разделение общих предков, часть которых с севера ушла на Восток и Юг. Мордва — это потомки геродотовых мардов, а археологически — насельников абашевской культуры бронзового века. Сагарты – это предки таджиков, которые вплоть до 20-х годов 20 в. именовались сартами. «Таджиками» их обозвали «национально-территориальные размежеватели СССР», которым понадобилось отдать Узбекистану Самарканд и Бухару, населенные сартами. Горных сартов назвали «таджиками» («великими», типа дали конфетку) и образовали маленькую Таджикскую ССР. Это геополитика: иначе получался огромный, густонаселенный Сартистан, культурно тяготеющий к Ирану и Афганистану. «Дерусии», учитывая переходы «х-т-д», могут быть херусками, племенем, известным в Германии с 1 в. до н.э. Самые известные древние вожди европейских германцев – Арминий и Ариовист – носили типично иранские имена.

Кроме того, на территории современного Ирана жили другие не-мидийские племена. Это утии, вторым названием которых было урмане (топонимическое название по месту обитания в районе оз. Урмия). Геродот не упомянул их в тексте, но они есть на его карте.

О происхождении термина «германцы» существует много версий. Тацит считал, что это название одного из племен, перешедшее на другие. Это не противоречит сообщению Геродота об иранских германиях. Но возникает вопрос о еще более древних корнях и здесь, кстати, следует вспомнить сакраментальное «a la querre comme a la querre», «на войне как на войне». Это французская поговорка, но слово «гер» война здесь не романское, а древнегерманское (романское было bell). Буквально «герман» — это военный человек, воин. Данная этимология не принадлежит мне, ею увлекаются сами немцы. В этом составном термине «ман» является общеиндоевропейской лексемой «человек, мужчина», а «гер» — иранской, в осетинском языке ирон есть похожая корневая лексема с тем же смыслом. Отсюда же и «герцог» — «военный вождь».

Наиболее убедительная этимология связана с иранским понятием «боевая дружина», группа вооруженных «братков», спаянных разбоем и кровью. Не случайно в современном испанском языке «herman» означает «брат».

Севернее современного Ирана, но в границах персидской империи жили другие иранские и тюркские народы. Племена, жившие в Туране, назывались в древних источниках общим именем «тураны» или «тораны». На Памире жили балхи (балгхи).

В персидской империи Ахеменидов персов-мидян было мало. Это была федерация иранских племен. Федераты обязаны были нести службу в персидской армии. Они относились к этому без фанатизма. Когда после смерти Камбиза трон узурпировал маг Смердис, первое, что он сделал, было освобождение федератов от обязанности служить в персидской армии. Персы были возмущены и убили Смердиса, а вот федераты очень о нем сожалели (Геродот, 67). Новым царём стал Дарий I.

Геродоту было известно, как Дарий I стал царем. После убийства Смердиса знатные персы договорились, что царем станет тот, чей конь первым заржёт поутру. Оруженосец Дария подсунул его коню под ноздри тряпку, смоченную в выделениях загулявшей кобылы. Если об этом мошенничестве было известно греку Геродоту, значит, об этом ходили слухи среди персов. Неустойчивое положение Дария понуждало его опереться на третью силу. Он начал привлекать на службу еще более дальние народы из Среднеазиатской и Казахстанской степей. Три основные народности, жившие тогда на территории Средней Азии и Казахстана, назывались геты (массагеты), саки и канглы. Это был противовес нелояльным федератам и персидской аристократии, которая смотрела на Дария как на узурпатора, занявшего трон нечестно.

Для утверждения легитимности Дарию нужна была большая победа. В это время его прельстили хитрые греки рассказами о несметных сокровищах причерноморских скифов. Дарий собрал огромное войско: 700 тысяч человек самых разных племен и пошёл в поход на Скифию. Поход был трудным и неприбыльным, пограбить не удалось. Греческие города Дарий грабить не позволял, потому что у него был сговор с греками, которые обеспечили ему проход через Балканы, помогли навести переправу через Дунай и охраняли ее до возвращения персидского войска. Целью греков было ослабление скифского могущества для безопасности своих причерноморских колоний. Это типичная политика «разделяй и властвуй». Усиление персидской империи, равно как и усиление Скифии, в которой, если бы не поход Дария, могло сложиться единое государство, их не устраивало.

Скифы применили тактику выжженной степи, уходя без генерального сражения вглубь своих просторов. Нападали небольшими группами по-партизански. Разумеется, такая война персам не нравилась, а еще менее в ней видели смысл прирожденные степные разбойники, которые подрядились грабить скифов, но не гоняться за ними по выжженной степи, терпя жару, жажду и голод. Естественно, они начали откалываться, уходя не на восток, где попали бы в руки скифов, не на север, в холодные леса, а на запад, где был благодатный климат. Тем более, что это был легкий путь вдоль течения Дуная.

Эти разноплеменные дезертиры и стали основой складывания германской народности в средней Европе. Войско Дария изрядно поредело еще и потому, что, уходя, он сам оставил на Дунае 80 тыс. человек, якобы для охранения персидских интересов. На самом деле он не желал возвращения в метрополию огромного неудовлетворенного и недовольного царем войска. Куда делись эти 80 тысяч неизвестно, никаких персидских интересов они не отстояли. Скорее всего, тоже ушли в Европу.

Как происходили подобные исходы воинов, Геродот описывает в книге «Евтерпа». Из армии египетского фараона Псамметиха дезертировала огромная группа воинов, 240 тыс. человек. Это были гарнизоны городов Верхнего Египта, уставшие от службы и ожидания смены. «Псамметих пустился за ними в погоню, — пишет Геродот, — и, догнав, долго упрашивал их не покидать отеческих богов, детей и жен. Рассказывают, что один из беглецов в ответ на увещевание царя взялся рукой за детородные части и, указывая на них, сказал: «Где будет это, там будут и дети, и жены» (Геродот, 30). Точно так же воины могли уходить из огромной армии Дария вверх по Дунаю.

Поднимаясь вверх по Дунаю, степняки, иранцы, тюрки, геты наткнулись на кельтскую гальштатскую культуру, о богатстве которой было известно, потому что изделия гальштата были предметом торга по всей Европе. Гальштатцы уже сталкивались с варварами с востока, в гальштате фиксируется примесь киммерийцев с 8 в. до н.э. Скорее всего, с новыми степными варварами установился симбиоз, причём, в гальштат внедрились именно молодые геты. Гальштатская образность нашла продолжение в «готическом» стиле более поздних времен, где фигуры зверей и людей вытянуто-древовидны, а соборы кажутся не построенными, а выросшими из земли.

Посидоний из Массилии (ок. 135-50 гг. до н. э.), считая нормальной пищу кельтов, употреблявших, кроме мяса и молока, также хлеб и овощи, сравнивает её с пищей германцев: «Германцы употребляют в пищу жареное ломтями мясо и при этом пьют молоко…». Мясо с молоком – это степной рацион. Тюрки и монголы даже варили мясо в молоке, чего не делали никакие другие народы. Это очень экстремальный рацион. Человека, не принадлежащего к евразийской кочевой культуре, трудно заставить ежедневно есть жареное на огне мясо без хлеба и овощей, запивая молоком. Для этого надо иметь специфический пищевой тракт, характерный только для кочевых скотоводов. Если другой человек попробует перейти на такой рацион, ему не избежать несварения. Для этого надо иметь микробиом кишечника, который формируется веками и передаётся от матери при рождении.

Как пишет о германцах Юлий Цезарь, «земледелием они занимаются мало; их пища состоит главным образом из молока, сыра и мяса. Ни у кого из них нет определённых земельных участков и вообще земельной собственности; но власти и старейшины ежегодно наделяют роды и объединившиеся союзы родственников землёй, насколько и где найдут нужным, а через год заставляют их переходить на другое место» (Цезарь, 6, 22). Чрезвычайно яркое и сокрушительное для «нордической» теории свидетельство. Цезарь описывает типичный степной кочевой народ. Пищевые предпочтения очень консервативны. Аварцы уже более тысячи лет живут оседло в богатом фруктами Дагестане. Уже давно земледельцы. Но они являются потомками степных кочевников-аваров. Как следствие, заядлые мясоеды, в отличие грузин и армян, уважающих также и зелень. Они мясо до сих пор вялят, как казахи. Они бешбармак едят, правда, по-другому называют.

Первое свидетельство о германцах, живущих в Европе, принадлежит Пифею из Марсалы, который в 4 в. до н.э. совершил путешествие через Гибралтар на север. Где-то на территории современных Нидерландов он столкнулся с германцами. На территории Нидерландов жили белги. Удивительные совпадения названий азиатских племён и германских народов в Европе. Балгхи — белги, канглы — англы, саки — саксы, тураны — тюринги, геты — готы, дерусии — херуски, утии — юты (полуостров Ютландия), урмане — урмане. Урмане продвинулись на север далее всех и оказались в Норвегии. Даже в русской летописи их так и именуют: урмане. Это было самоназвание германского населения Норвегии. «Норвежцы» — название позднее, топонимическое, происходит от выражения «северный путь». Англы, саксы и юты заняли нижнее течение Рейна и Данию. Кто жил на этих землях до прихода германцев, лживая «нордическая наука» старается не уточнять, потому что это предки славян даны. Отмечается только резкий разрыв между культурами бронзового века и культурами раннего железного века, связанных с германцами.

Первая археологическая культура, достоверно связываемая с германцами, – ясторфская. Центром ее являются Дания и Шлезвиг. Дания – от негерманского этнонима даны, «Шлезвиг» – искаженный пришлыми германцами славянский топоним «Слезвик». Ясторфская культура отличается двумя моментами. В-первых, артефактной бедностью, отсутствием собственных комплексов изделий для досуга, предметов неутилитарного значения, которыми можно просто любоваться. Это странность в кругу культур железного века, когда в мир уже пришла роскошь, но еще не было культуры ее использования. Богатые люди раннего железного века обожали ненужные блестящие вещи. Спрос рождает предложение. Стоило какому-то народу осесть где-нибудь на двести-триста лет, как привозные предметы роскоши начинали заменяться изделиями собственных мастеров. Даже кочевники-скифы породили великое искусство, хотя при кочевом образе жизни это крайне затруднительно. Об оседлых народах и говорить не приходится. А вот в ясторфе этого нет. Там необычная эклектика артефактов.

Во-вторых, ясторф появился как бы ниоткуда в 6 в. до н.э., что совпадает с временем похода Дария. Местных корней не имеет, даже немецкие археологи ничего не смогли найти, под ясторфом другая, причем, более богатая культура, а чья – ответ на данный вопрос попадает под политику «двойных стандартов».

По отдельным артефактам ясторф пытаются связать с предшествующей культурой, но это не органично. Причем, не только по данным археологии, но и антропологии. К.С. Кун, которого трудно заподозрить в симпатиях к славянам, в книге «Расы Европы» пишет о смене населения северной Европы: «существуют веские археологические свидетельства того, что в Скандинавии в начале затянувшегося в этой области железного века поселился новый народ… Задачей физического антрополога является помочь археологу и лингвисту идентифицировать этих завоевателей железного века, чье прибытие в Скандинавию не может датироваться ранее, чем 6 или 7 в. до н.э.» (Кун, С.225, 226). Далее К.С.Кун пишет, что лица этих вторгнувшихся «норвежцев» шире, чем у живших до них людей (там же, С.227). Откуда бы эти «широкие лица» взялись в Европе, если не из Азии?

Одеждой германцам служили короткие плащи, которые назывались совершенно по-тюркски: сагум. Этимология: «сакский плащ». Интересно, что сагум покрывал только плечи и грудь, а низ оставался открытым (Тодд, С.109). Кто поверит, что северяне могли одеваться таким образом? Кто и где видел северные народы с голыми бёдрами и ягодицами? Нет сомнений, что это были южане. Разумеется, впоследствии они привели свою одежду в соответствие с климатом.

Им понадобятся женщины и они возьмут себе местных. Благодаря женщинам начнёт формироваться то, что называется «древнегерманской культурой». Культуры автохтонных славян, кельтов, привнесённые культуры иранских и тюркских народов, смешавшись в рамках ясторфа, стали источником культуры германской.

…Представим себе, что отряд молодых русских солдат по какой-то причине осталась навсегда в чужой далекой стране с высокой культурой. Парням надо устраиваться на новом месте всерьез, назад дороги нет. Что они привезли с собой? Язык, какие-то песни, какие-то воспоминания о родине, которые лягут в основу легенд, а все остальное – под вопросом. Высокую культуру имела их Родина, но мало что задержалось в умах молодых воинов. Ремесленников и художников среди них нет. Их матери что-то плели-вышивали, но разве молодых ребят это интересовало? Более того, им и сейчас этого не слишком-то надо. Казарменный уют их устраивает. Ненужные красивые вещи в дом натаскивают женщины, которых мужчины в большинстве случаев не понимают. «Зачем ты купила эту вазу?! Куда ты ее поставишь, в стенке уже места нет! Ну ладно, одну купила, но две зачем? Огурцы солить?!»… А женщина водружает две вазы наверх по разные стороны стенки – и вид комнаты преображается. В конце жизни мужчина понимает, что, если б не жена, он всю жизнь прожил бы со столом, табуреткой, потертым диваном и пепельницей. Ясторфская культура такова, будто женщины из разных народов привносили свои предметы, а собственной органичной материальной культуры в ясторфе нет.

«Особенно поражает разнообразие планировки, которое требует какого-то объяснения», — пишет, удивляясь, Тодд. (Тодд, С.78). Когда народ автохтонен, долго живет на одной территории, формируются культурные универсалии, к которым относится планировка жилищ. Это один из важнейших маркерных признаков, один из основных археологических критериев размежевания культур. У самых древних германцев, фиксируемых в Европе, этот культурологический признак отсутствует. Это нерешаемая проблема для сторонников версии автохтонности германцев в Европе. Разгадывается она просто: пришлые германцы, мужчины-воины, брали в жены местных женщин, принадлежащих к разным славянским и кельтским культурам, а жилища всегда строятся так, как хочет женщина. Женщина определяет, в каком доме ей и ее детям будет жить тепло, уютно, просторно. Это прекрасно знают все мужчины: при выборе жилья голос женщины – решающий.

Ещё одна загадка для сторонников автохтонности германцев в Европе, уверяющих, будто вся северная Европа изначально принадлежала им, — отсутствие археологических следов древних германцев восточнее Рейна даже в римские времена. «Люди, которые жили к востоку от Рейна, — пишет М.Тодд, — кельтами не были. Но не были они – во времена Цезаря и Тацита – и германцами. Их происхождение неясно» (Тодд, С.20). Отнюдь! Это абсолютно ясно: это были славяне, настоящие, природные европейцы. Германские историки этого факта признавать не хотят, поэтому подают как «загадку». Хотя есть и другие мнения. «Тэйлор утверждает, что первые индоевропейцы были высокими блондинами, но при этом короткоголовыми. Этот тип представлен среди древних кельтов и славян» (Чайлд, 2007, С.201).

Первые германцы 6 века до н.э. внедрились в европейские культуры достаточно бесконфликтно. Судя по характеру смены археологических культур, они как бы просились на постой, мол, «мы ищем новую жизнь», вас не обидим, пустите нас на свободные земли или пропустите дальше. Занимали земли, неудобные для подсечно-огневого земледелия, но привычные для степняков: на высоких юрах, продуваемых ветрами. Видимо, их было не слишком много, что только подтверждает версию, что это были дезертиры из армии Дария. Данная версия объясняет, почему нет свидетельств о вторжении ранних германцев в Европу, подобного вторжению гуннов. Это было не «великое переселение народов», а проникновение отрядами молодых воинов, которые на местах обзаводились жёнами и жили с местным автохтонным населением чересполосно. При этом сосуществование не всегда было мирным.

Как сообщает Саксон Анналист, в 995г. «для саксов начался год ещё худший, чем предыдущий. Ибо среди тех, кого зовут восточными людьми, вспыхнула столь сильная чума, что не только дома у них, но и целые селения остались пустыми после того, как умерли их жители. Они, сверх того, страдали от сильного голода и были измучены столь частыми набегами славян, что, казалось, именно о них в наказание за их грехи пророк справедливо сказал «напущу на вас три кары мои: чуму, меч и голод» (Саксон Анналист, 995). Во-первых, обращает на себя внимание, что саксов называют «восточными людьми». Во-вторых, у них стычки со славянами, — где? В регионе нижнего Рейна. В-третьих, их косит чума, а славян нет. Почему? Наиболее вероятное объяснение: славяне жили чисто, парились в банях, а «восточные люди» — нет. Собственно, как все кочевники. Чингис-хан за всю жизнь ни разу не помылся. В-четвёртых, даже германский автор признаёт, что кары были справедливы. Надо полагать, саксы славянам сильно досадили.

На рубеже эр поток переселенцев из Азии стал более мощным.

Бургунды, которые совершенно точно пришли с Востока (впервые стали известны после столкновения с гепидами в устье Дуная в 270 г. н.э.), пробились на запад и начали блуждать по Европе. Тюркский историк М. Аджи справедливо указывает на азиатское происхождение этнонима «бургунды». В самом деле, в Азии много похожих корней. Бурун, буран (тюрк.); урга (монг.), зверь бурундук, который мог быть тотемом, ханское имя Бурундук. Возможна следующая этимология. Урга – это рабочее и боевое орудие степняков, аркан на длинном шесте, которым ловили как лошадей, так и людей. Это очень нормальная этимология для степных воинов: урга – ургунды – бургунды, тем более, что первичное название известно, как начинающееся на букву «у» (с гепидами воевали уругунды). В Европе для этнонима «бургунды» нет этимологий.

Первоначально сборный состав будущих германских племен, состоящий из персидских федератов и степных азиатских воинов, которые пришли с Дарием в Европу и частью здесь остались, постоянно пополнялся новыми степными племенами типа бургундов. В связи с тем, что бургунды запоздали с приходом, они стали европейскими бродягами, метались по Европе от устья Дуная до долины Майна, потом Рейна, потом остров Борнхольм, откуда часть бургундов попала в Исландию. Живший там в 13 в. автор Эдды, которую даже А. Шлёцер называл «стурлусоновы бредни», назначил Борнхольм прародиной бургундов и это однозначно бредня. Пытались освоить бургунды восток Франции и Прованс. Везде они создавали «бургундские королевства», но так и не дожили под своим этнонимом до наших дней.

Интересен этноним «франки». В. Абаев пишет, что «франк» — это «сабля» по-ирански.

Все вновь прибывающие в Европу степные племена римские авторы записывали, как «германцев». Видимо, это связано не только с неразвитостью римской этнологии, но и с тем, что германцы долго сохраняли привычки степняков, что служило основой для отождествления. В частности, в мясо-молочном пищевом рационе, в предпочтении скотоводства земледелию и т.д. Но если занимаешься экстенсивным животноводством, рано или поздно станешь агрессором, потому что выпасное скотоводство в земельных ресурсах гораздо более ограниченно, в отличие от земледелия. Этим и объясняется воинственность и агрессивность германцев в Европе, в отличие от славян, пахавших землю: германцам-скотоводам постоянно нужны были новые земли. К земледелию германцы стали переходить только с 4 в. н.э.

В 58 г. до н.э. Юлий Цезарь нанес поражение свевам, племенному союзу во главе с Ариовистом (иранское имя), которые попытались захватить Галлию, перейдя Рейн в 71 г. до н.э. В настоящее время большинство ученых считают, что свевы не были отдельным племенем, это было полиэтничное объединение, возможно, специально созданное для завоевания Галлии. Ядром свевского объединения было племя квады. Этноним иранский. Кавад — популярное в Иране имя. Галлы после столкновения со свевами стали называть их, а потом и всех германцев «аллеманы», каковой термин с немецкого буквально переводится как «вселюди» в смысле «сборная толпа». По-французски немцы до сих пор называются так и это очень характеристично подает германский народ, как сборище разноэтничных племен. Интересно, что слово «свевы» славянское (свеи, свои) и это не случайно: вплоть до Лютера и даже позже языком межнационального общения в Германии был «славянский», похожий на древнерусский. До поражения от Цезаря «свевская сборная» около пятнадцати лет занимала часть Галлии, но после поражения началась диаспора. Группы людей, к которым прилипла кличка «свевы», где только не встретишь на карте времен Римской империи: от Испании до юга Швеции. От них остались названия Сава, Савойя, Севенны, швабы (свабы), Swiss (Швейцария) и, разумеется, Швеция.

В Скандинавии свевы (свеи, шведы), разумеется, автохтонами не были. Об этом говорит археология: богатую культуру бронзового века там сменяет бедная культура железного века, которую связывают со свевами. Вот что пишет об этом А. Кузьмин, богато аргументируя ссылками на источники и специалистов:

«Оказывается, что на территории Германии вообще нет исконной германской топонимики, в то время, как негерманская представлена довольно обильно (следует ссылка на немецкого лингвиста H. Bahlow, — В.Т.) У лингвистов нет аргументов в пользу отыскания на территории Германии «германцев» ранее последних веков до н.э. (ссылка на работу Н.С. Чемоданова, — В.Т.). И такой вывод вытекает не из-за недостатка знаний о предшествующем времени, а из ясного свидетельства о проживании здесь иного индоевропейского населения… В пользу северного происхождения германцев обычно приводится топонимика некоторых южноскандинавских территорий. Но если «нечистая» топонимика обычно является надежным свидетельством в пользу проживания на данной территории иного населения, то «чистая» может говорить лишь о резкой смене населения. Островки «чистой» топонимики обычно свидетельствуют о вооруженном проникновении пришельцев и отступлении коренного населения… В Скандинавии германцы появились вряд ли задолго до рубежа н.э., причем, свевы продвигаются туда с континента уже в эпоху великого переселения народов, после развала державы Аттилы» (Кузьмин, С.141,142).

Относительно «островков чистой топонимики» А. Кузьмин прав. В качестве примера можно привести чистую польскую топонимику Западной Пруссии, регионов Вроцлава и Гданьска, чистую русскую топонимику Восточной Пруссии. О том, что до свевского вторжения население Швеции не говорило на германском языке, писали также академики А. Трубачев и Т. Алексеева.

Откуда взялся топоним «Скандинавия»? От названия шведской провинции Скане. В свою очередь, данный топоним этимологизируется легко: он синонимичен топониму «Аскания», «Страна асов». Придя на полуостров, свевы вначале захватили небольшой полуостров, выпирающий на крайнем юге из большого, назвали его «Аскания» и переиначили все названия. Аскания — это чисто иранский термин, «страна асов», что означает «рай» для иранских народов. Напомню, что именно от этого слова — название «Азия».

Этническая «солянка» фиксируется также антропологически. Э. Кречмер пишет о расовой типологии немецкой нации, говоря, что она “большинством сегодня признана”. Немцы делятся на северный и южный расовые типы. Вот как Кречмер описывает последний: “среднерослый, плотный, приземистый, с короткими конечностями, склонный к полноте; череп округлый и короткий; лицо широкое и круглое, нос несколько уширен и курнос; кожа менее прозрачная, желтовато-смуглая, волосы и брови каштановые, волосы на голове густые и жестко-упругие, борода — негустая” (Кречмер, С.103). Примерно так же можно описать и казахов, антропологический тип которых сформировался из тех же англов (канглов), саксов (саков) плюс монгольские племена, проходившие через казахские степи. Разумеется, в казахах гораздо больше монголоидности, как следствие монгольского влияния, начиная с 13 в. Среди казахских племен есть совершенно монголоидные (например, найман – бывшее монгольское племя), а есть европеоидные (аргын – потомки канглов). Кстати, «аргын» — это ничто иное, как казахское произношение слова «арий» («арын»). Центром расселения аргын является горный массив Ерментау посреди казахской степи. Название переводится как «Горы Ермена». Ермен — это самый древний известный германский бог.

Есть аргументы культурологические. «Определенные сильные культурные элементы германского процветания, — пишет К.С. Кун,- несут сильные черты восточного происхождения: например, погребения в кораблях, напоминавшие погребения царских скифов во всех деталях, за исключением использования кораблей вместо повозок; искусство, выраженное в резьбе по дереву, которое несло богатство восточного звериного стиля и достигло своего наивысшего развития в Норвегии» (Кун, С.226). Можно добавить ещё много азиатских следов в культуре германских народов. Например, у англосаксов был обычай выносить покойников через пролом в стене, а не через дверь. Именно такой похоронный обряд предписывает «Авеста», так выносили тела древние персы. В Англии ещё в 19 в. женщинам запрещалось участвовать в похоронах. Это тоже древний обычай авестийских ариев с их брезгливостью к мёртвым телам. Женщина — роженица, ей нельзя смотреть на мёртвое тело.

Не понимаю, что может быть постыдного в происхождении от степных воинов. Тем не менее, в среде германцев наблюдается своеобразный «нордический» комплекс неполноценности. Они готовы любыми способами, невзирая на вопиющие нестыковки с фактологией, доказывать свое «нордическое» происхождение. Причем, наиболее болезненно этот комплекс проявляется в тех немцах, которые никак не могут быть носителями нордического типа. Вспомним Гитлера, его главного идеолога Гиммлера, его главного пропагандиста Геббельса. Не богатыри отнюдь и не нордики. Все телесно относились к тем, кого сами презрительно называли «генетическим мусором». Основоположник «норманнской теории» А. Шлёцер — типичный азиат с густыми чёрными, почти срощенными бровями. Вы не смогли бы отличить его от таджика, встретив на улице.

Они даже не понимают, что версия нордического происхождения противоречит версии арийского происхождения, ибо это несовместно. После раскопок арийского могильника Синташта в 1973 г. на Южном Урале, пошла такая лавина открытий, что только полный идиот может отрицать факт: Арьявэджо, «страна арийского простора» находилась не в Скандинавии, а на Южном Урале и Северном Казахстане. Но отрицают. Нагло, цинично, избегая критики по существу, заменяя её дурацкими насмешками, как это умеют только немцы и англосаксы, вообще не имеющие правдивой истории. Наши либералы успешно перенимают подобную манеру общения. Что говорить о древностях, если даже ту историю, свидетели которой ещё живы, уже переврали?

Следует сказать ещё об одном подтверждении азиатского происхождения германцев, которое звучит из уст самих древних германцев. Германская мифология подтверждает версию этногенеза германцев, изложенную здесь. «…У норманнов, — пишет А.Кузьмин, — устойчиво сохранялись предания о прибытии их «из Азии» или от Приазовья» (Кузьмин, С.83). Младшая Эдда помещает Асгард — прародину германцев — в Приазовье, а не в Скандинавию. Готский историк Иордан прямо выводит готов от массагетов. Готы стали активными участниками процесса германского этногенеза, что отразилось в топонимике (города Гота и Геттинген, земля Гессен). Однако сами они — племя не германское именно потому, что их прародина — Скандинавия, а не Южный Урал или Казахстан. Геты пришли в бронзовом веке в Среднюю Азию из Скандинавии. Просто часть готов оказалась среди той толпы, которая откололась из войска Дария в 7 в. до н.э. и слилась с германцами.

Северные германцы «нордического типа», — это на самом деле потомки славян и кельтов. Многие древние германские фамилии выводили свои роды от славян, например, герцоги Ольденбургские, Мекленбургские, владевшие севером Германии. Екатерина Великая была привержена славянству в своей крови, являлась сторонницей гипотезы происхождения Рюрика с братьями от поморских славян, а сама происходила из рода Цербстских (Сербских) князей. С детства была франкофонкой, как вся западно-немецкая аристократия 18 в.. Немецкому её учили на уроках религии по Библии Лютера. Даже с немецкими лингвистами братьями Гримм она переписывалась по-французски. О её отношении к немецкому языку говорит следующий факт: именно Екатерина вытравила его из употребления при русском дворе, где до неё наблюдалось немецкое засилье. При Екатерине все заговорили по-французски. Без неуклонного давления со стороны императрицы столь быструю смену вокализма русского дворянства не объяснить. До Екатерины почти никто в России не знал французский, но многие знали немецкий. После неё дворяне не знали немецкий, но все знали французский. Смешно наблюдать, как актрисы в фильмах про Екатерину старательно пытаются изобразить немецкий акцент, которого у императрицы не могло быть. Акцент мог быть только французский.

Во всех германских языках, включая английский, бытуют т.н. «сильные глаголы», составляющие основу языка. Это примерно 200 наиболее употребимых слов, которые не имеют этимологии в германских языках, изменяются не по их правилам. Это самые древние корни и при этом — лингвистическая загадка: откуда они взялись во всех германских языках? Пишут даже, что они «не имеют индоевропейской этимологии» (Майлхаммер, www.proza.ru/2011/02/19/2043). Это не совсем правда. Эти глаголы имеют славянские, кельтские, иранские и тюркские этимологии и происходят из этих языков, из которых три — индоевропейские. Европейские лингвисты просто не хотят этого признавать.

Когда епископ Адальберт в 1067 г. пригласил в Бремен Адама Бременского, перед молодым клириком возник языковой барьер. В Бремене говорили на нижненемецком языке, а он говорил на тюрингском, или рейн-франкском или остфранском языке (Адам Бременский, С.490). А вот у славян языкового барьера не было. В то же самое время в 11 в. славяне полабские, новгородские, польские, киевские, суздальские, тмутараканские прекрасно понимали друг друга. Такое может быть только при развитии от одного корня. Красноречиво также отсутствие языкового барьера между славянами Старой Ладоги и Рюриком с его братьями и дружиной. После принятия христианства вплоть до Лютера богослужения в Германии велись на чужом языке, латыни, потому что своего общего языка не было. На Руси богослужения сразу начались на славянском языке.

Среди древних знатных германцев почти не встречаются носители типично «германских» имён, сплошь славянские, кельтские, иранские, тюркские. Взял навскидку имена из хроники Саксона Анналиста: Айо, Ануло (король Дании), Алан (герцог Бретани), Дадан, Бецеко (граф), Арибо (граф), Асканий, Бия (несколько дам), Болилиут (правитель Бранденбурга), Вал и Вало (несколько человек), десять Видо, в т.ч. один король, Видело, Гайка (предводитель саксонцев). И это только первые 3 буквы! (Саксон Анналист, 811-1122). Алан, Асканий, Дадан, — иранские. Чрезвычайно распространённое Бия, — тюркское. Видо, Видела, Гайка, — славянские. Вал, Вало — кельтские. Германских почти нет. Даже по именам видно, какая эта сборная солянка — т.н. «германский этнос», в истоке которого — бродяги, занесённые в Европу, благодаря тряпке, испачканной выделениями кобылы.

Современные генетические исследования показали, что германские народы Европы являются, в основном, носителями гаплогрупп R1a и R1b с преобладанием R1b. Причём, R1a более свойственна северным германцам, R1b — южным. R1a — это гаплогруппа, типичная для основной массы славян и кельтов. R1b — типичная для иранских и тюркских народов. Появилась в Азии, в чём генетики единодушны. Кроме Германии топографические пятна этой гаплогруппы на Южном Урале, в Казахстане, в Средней Азии, в Турции, в Иране. Говорить о «типично германской» гаплогруппе не приходится. У германцев нет преобладающего генетического клада, который мог бы свидетельствовать в пользу их столбового происхождения. Это винегрет. У славян есть столбовой генетический клад. Топографические пятна R1a — это Русская равнина, славянские страны Восточной Европы, северная Индия. Учитывая, что в Индии это следствие миграции, прародиной первичного генетического клада индоевропейцев является Русская равнина. Возможно, захороненный 12 тыс. лет назад на Оленьем острове мужчина и есть первый, у кого появилась данная мутация Y- хромосомы.

А. Шлёцер, увидев в русских архивах огромное количество рукописей на древнерусском языке, пришёл в изумление от того «каким богатством обладают русские». Ничего равного не было по всей Европе. Немцы писали по-латыни вплоть до Лютера, говорили на 13 разных языках и не понимали друг друга. Языком межнационального общения был т.н. «славянский», похожий на древнерусский. Лютер перевёл Библию на древневерхненемецкий язык в 1525 г. и это положило начало немецкому языку. Во многих землях среди простонародья «славянский» бытовал до 18 в. Не случайно Шлёцер и Миллер могли читать древнерусские тексты, а Ломоносов не мог. Ломоносов знал русский, а немцы — древнерусский. Окончательно немецкий язык утвердился уже при Бисмарке, который именно поэтому говорил, что франко-прусскую войну «выиграл немецкий учитель». Рукописи на древних германских языках единичны. Руны — изобретение не германское, а «письменность на буковых дощечках» — это миф (см. буква).

Древнерусское государство было федеративной Великой державой, даже одна часть которого могла позволить себе культурно довлеть над самой развитой частью средневековой Германии: Ганзой, в городах которой был принят нижненемецкий язык. Речь о Новгороде.

«Историки долгое время считали, что переводчики были с двух сторон. Однако оказалось, что это не так: Новгород не имел переводчиков ни с латыни, ни на латынь, ни с нижненемецкого, ни на нижненемецкий. Более того, они, по всей видимости, даже не очень были настроены переходить на язык своего партнера…Это была принципиальная позиция для средневековья. Новгородцам было важно, какой язык используется, какой ритуал, какие составляющие, — грамоты, печати, как приносятся клятвы. Это было важно и для немецкой стороны, но факт заключается в том, что в данном случае обе стороны взвесили свои за и против, и немцы решили, что могут пренебречь этими различиями. Они пошли на принесение присяги на православном кресте и участие в ритуале по православному обычаю. Согласились, чтобы договор заключался на древнерусском языке, печати вешали в Новгороде, переговоры шли на древнерусском языке. И текст составлялся русскими писцами по русскому формуляру…Как сформулировано — это не пустяк. Договор терял юридическую силу, если написан и заключен не по форме.» (Сквайрс, 2015).

Договора заключались только в Новгороде. В городах Ганзы новгородские и псковские купцы торговали исключительно на русском языке, не желая ни слышать, ни произносить чужие слова. В Новгороде и Пскове иноземные гости не имели права торговать на своих языках, обязаны были знать русский. Для этого в Новгороде работали школы для сыновей ганзейских купцов. Никакого двуязычия не было. Русский был единственным языком межнационального общения, играя в Северной Европе ту роль, которую в наши дни играет английский. Разумеется, туземные германские языки активно заимствовали русские слова. Многие из них возвратились в русский язык в 18 в., когда при Петре I начались заимствования торговых, мореходных, технологических терминов. Например, слова бак (в смысле «часть судна») бот, болт, борт, бухта, буй, булка и т.д. (Относительно последнего Фасмер сам пишет: «вост.-нем. диал. Bulke «булка», скорее, само заимств. из слав. и послужило источником польск. и русск. слова», но это единичное признание). Разумеется, эти слова в этимологических словарях подаются как «заимств. из герм.» без предыстории, что в «герм.» они суть ранние заимствования из славянских языков. Это аберрация восприятия, связанная с тем, что, начиная с эпохи Петра, в русском появилось много немецких слов, а вот древнерусские слова, заимствованные германцами в Средние Века, уже считались немецкими. Отсюда комплекс неполноценности (без кавычек) отечественных этимологов по отношению к германским языкам.

6. Славяне и готы

Готы — не германцы, а троюродные братья славян. Как принято излагать историю готского народа, якобы, «по Иордану», чья «Гетика» является основным источником по древней истории этого народа, до прихода в Европу? Готы вышли из Скандинавии, на что у Иордана есть прямое указание: «остров Скандза». Когда? Дату исхода из Скандинавии готов привязывают ко времени их появления у границ Римской империи, т.е. к III-IV вв. н.э.

Но Иордан пишет, что история готского народа со времени исхода с «острова Скандза» до 551г., когда он писал свою «Гетику», насчитывает 2030 лет (Иордан, 307). Спрашивается: куда дели семнадцать веков?

Причём, веков заполненных именами и событиями. Вот они вышли с Севера во главе «с королем своим по имени Бериг» (Иордан, 25,26). Иордан отмечает, что, «наряду с готским племенем на севере обитали племена: светиды, превосходящие всех ростом, даны, грании, аурандзы, руги, арохи, рании» (там же, 23). Этнонимы чрезвычайно интересные. Они все этимологизируются на базе русского языка, а также имени древнего северного бога солнца Ра. «Все эти племена, превосходящие германцев как телом, так и духом, сражались всегда со звериной лютостью», — пишет Иордан (там же, 24).

Обратим внимание на то, что уже в самом начале готы с германцами отнюдь не отождествляются. Эти сведения у Иордана относятся – ни много ни мало – к XV в. до н.э.

В «Саге об Инглингах» говорится о стране, называемой «Великая Свитьод» (Стурлуссон, С. 238-264). Западные историки, разумеется, отождествляют её с германской Швецией. Но если мы совместим сведения саги со словами Иордана о «светидах, превосходящих всех ростом», которые отнюдь не германцы и которые жили в бронзовом веке? Учтём, что этимология племенного имени наиболее достоверна из русского языка?

Этноним «готы» Иордан употребляет наряду с «геты» безотносительно к временам. Он может назвать «готами» древних пращуров, может назвать «гетами» своих современников. Чтобы не оставалось сомнений, он специально подчеркивает, что «готы – это геты» (Иордан, 58). Причем, выходит, что «геты» — это самоназвание, а «готы» — греко-римская искаженная калька. Это следует из предыстории появления гетов-готов в Европе.

Согласно Иордану, древние геты, вышедшие с Севера, – это массагеты, которые жили в районе Каспийского моря. Он называет среди славных деятелей готского народа царицу Томиру, победительницу Кира. Позднее, сообщает Иордан, Дарий, сын Гистаспа, хотел жениться на дочери Антира, короля готов (там же, 61-63). Впоследствии Филипп Македонский взял в жены Медону, дочь короля готов Гудилы (там же, 63,64).

Разумеется, «степную» часть готской истории Иордана можно объявить недостоверной, но это будет избирательный подход к источнику согласно принципу: берем то, что хотим. Скандинавскую прародину признаём, всё остальное отсекаем. С севера – сразу к границам Рима, лет за сто управимся… Англо-германские историки категорически не хотят признавать возможность прихода готов к границам Римской империи с Востока, а не непосредственно с Севера. Почему, — понятно: в таком случае, возникает вопрос: а кто они были на Востоке? Массагеты, как пишет Иордан? Но тогда они – не германцы. Это, в свою очередь, означает, что Север не всегда был германским, что германцы в Скандинавии – пришлые и надо пересматривать древнюю историю германцев: откуда и куда они пришли на европейский Север и кто здесь жил до них?

Данный вопрос имеет прямое отношение к русским. По той простой причине, что они тоже претендуют на европейский Север в качестве прародины, откуда англо-германские историки их «вытеснили» своей регулярной ложью.

Геты вышли, согласно Иордану, с Севера не во времена поздней Римской империи, а в развитом бронзовом веке, около 1480г. до н.э. На севере они входили в круг племён, которые, судя по названиям, являлись праславянскими. В ходе миграции геты оказались в закаспийских степях. Часть гетов оказалась в Европе ещё в 7 в. до н.э. с войском Дария. Это было не племя с женщинами и детьми, а группа молодых воинов, рекрутированных персами для похода на скифов. Основная масса гетов оставалась в Закаспии до 4 в. н.э.

К границам Рима они пришли не с севера, а с Востока, скорее всего, восточным побережьем Чёрного моря и осели на сто лет в Крыму (3 в.), в Приднестровье (черняховская культура, 2-4 вв.). Кстати, по поводу последней идёт нескончаемый спор. Одна авторы считают её готской, другие славянской (антской), основываясь на одной и той же материальной культуре.

С наследием черняховской культуры может быть связана одна этимологическая загадка. В готском языке отсутствует название дерева бук. Это доказывает, что готский язык сформировался вне зоны бука. А ведь ареал исторических готов в Европе — это самая что ни на есть «зона бука», в него входила Буковина. Тема связана с т.н. «буковым аргументом», которым немецкие историки и лингвисты пытались «выпихнуть» славян из Европы. Мол, бук слово германское, у славян оно заимствовано, значит, они — не европейский народ. На самом деле бук — славянское название, германцами заимствованное, а в готском его вообще не было. Добавлю: и не могло быть, потому что готы пришли в Европу из Средней Азии. Возникает вопрос, почему готы не переняли название дерева бук, когда пришли в 4 в. из Средней Азии в южную Европу? Видимо, у них было своё название. Какое? Существует одна лингвистическая загадка. На Украине, в Молдавии, в Болгарии буковый орешек называют «чинарик». Почему, если он не имеет отношения к чинаре? Откуда вообще это среднеазиатское название? Бук очень похож на чинару: такой же высокий, стройный, с гладким серым стволом. Возможно, готы называли его чинарой, не делая различий, потому что решили, что это такая европейская чинара? Данное предположение небезосновательно. Называют же кедром сосну, благодаря сходству.

Иордан даже не оспаривает смешение готов с германцами, настолько абсурдно такое смешение. Из контекста следует, что в его времена никто даже не допускал мысли о том, что готы — это германцы. Тезис «готы — это германцы» является поздним извращением англо-германских историков. Этому, противоречит, во-первых, история готов. Во-вторых, их изначальные имена, нисколько не германские. В-третьих, известно, что римляне впервые увидели штаны на готах, с которыми столкнулись в 4 в. Штаны — это изобретение азиатских кочевников, сделанное на рубеже эр, с целью защиты кожи ног от протирания о конскую шерсть. Вызвано тем, что кочевники проводили в сёдлах дни напролёт, иногда утрачивая даже способность долго ходить пешком (лично видел таких старых казахов: сто метров к соседям ехали верхом, с трудом передвигались на ногах).

Часть доисторических готов бронзового века осталась в Скандинавии, они плавали по Балтийскому морю в исторические времена. Жили готы также в регионе Гданьска. Русский летописец различал готов и германцев. Готы — это готы, а германцы — это урмане и свеи. Потомками готов являются далекарлийцы — коренное население Швеции, в отличие от пришлых германцев «свевов» (шведов). Далекарлийцы были ширококостными светлыми людьми славянского типа. Это они посадили на трон первого короля династии Васа (негерманское имя). Вплоть до 18 в. они считались особым народом, имели национальную фракцию в риксдаге, потом слились со шведами. Однако, до сих пор далекарлийцы выделяются, что прослеживается по литературе (напр., романы С. Лагерлеф).

«…Последние исследования позволяют сделать вывод о более выраженном сходстве северных русских с населением Северной Европы в целом (Балановская и др., 2011). В частности, северные русские по комплексу признаков геногеографии наиболее схожи с балтами (латышами и литовцами) и шведами (там же)». (Петроченкова, С.297). Нордическая гаплогруппа в шведах — это далекарлийская, готская кровь. Кровь древних, с бронзового века, насельников Скандинавии, родичей славян и кельтов.

7. 7. Славяне и кельты

Кельты — двоюродные братья славян. Из людей, которых именуют «кельтами» никто так себя не называл. Это поздний, придуманный термин, производный от Kolditzi средневековых германских источников. Этимология этого слова из немецкого языка выглядит невнятной. Если взять за основу «kalt», возникает вопрос: почему германцы, которые в Средние века жили севернее кельтов, называли их «холодными»? Непонятен суффикс, вообще чуждый германским языкам: «чи». Буквальное прочтение: колдычи. Е. Классен дал толкование этому этнониму. В русском языке есть слово «колтыч», означающее «сварливый» (Классен, 2005. С.171). На мой взгляд, он был абсолютно прав.

Г.Форд в свое время говорил о евреях следующее. Если убрать религию и национальность, что останется в евреях еврейского? Ничего. Но именно это и есть самое главное. То же самое можно сказать о кельтах, расселившихся по всей Европе в раннем железном веке. У них нет единого антропологического типа и единой культуры, но что-то неуловимое и непонятное их объединяет. Настолько непонятное, что на кельтов стали списывать все «тёмные» места, которых в истории Европы оказалось так много, что кельты стали «общим местом» европейской истории. Если в какой-то культуре наличествуют непонятные компоненты, следует вывод: кельты поучаствовали. При этом спросите любого археолога, антрополога, этнолога: что, собственно, такое – кельты? Ничего определенного он вам не скажет.

Кельты – это люди, отделившиеся от ортодоксальной индоевропейской общности уже после сатэмовой палатализации языка. Они уходили в отрыв из разных культур круга шнуровой керамики во времена, когда уже начались войны между племенами, о чем свидетельствует строительство укрепленных поселений и рассказывают северные писаницы Онежского озера и Фенноскандии, изображающие битвы. Об этом говорят самоназвания кельтов. Галлы, галаты, гельветы – это модификация названий от индоевропейского глагола движения «га», «ге», означающего именно выдвижение во вне. Вольки, вельши – от «воля», от того же корня, что и «волк» — вольный зверь, которого, как ни корми, он все в лес смотрит. Именно потому, что в русском языке появилось слово волк, мы не можем назвать вольного человека «вольк», а в древности это было возможно. Валы (вэлы), валлоны тоже, возможно, отсюда. Название «скотты» тоже может иметь праславянский этимологический источник. С одной стороны, скотты – скитальцы. Отсюда же в русском языке слово «скот» — для домашних животных, скитающихся по пастбищам. С другой стороны, существует старинное слово «скит», означающее небольшое отселение-филиал. Если рядом нет монастыря, то скит скитом не назовут. Здесь заложен смысл «поселение-отселение», выселок. Названия говорящие, они о том, что кельты — не единый этнос, в их истоках — группы вольных людей, уходивших на поиски новой жизни из культур ортодоксальных индоевропейцев. Это и есть отгадка «кельтской загадки».

Все самоназвания т.н. кельтов этимологизируются из русского языка шокирующе легко. Настолько, что это отпугивает «профессионалов» вроде того, который слово «кондар» вывел от слова «галерея». Сложно, не похоже, нет смыслового ряда, но не из русского, — стало быть, научно. Легко, похоже, целыми смысловыми гнездами этимология идет, но из русского, — значит антинаучно.

Что объединяет столь разных кельтов? Евреев, бывших египетских рабов, объединила религия Исхода, связанная с отрицанием египетской религии. Не будем вдаваться в подробности, но религия исхода, выступающая по отношению к метрополии, как антирелигия, вполне может быть тем загадочным объединяющим фактором, когда разные по антропологии и культуре люди начинают выглядеть не то, что одним этносом, но неким ментальным тождеством. Для его выявления предлагаю «фактор сердца».

Слово «сердце» могло появиться только после того, как люди поняли, что у кровеносной системы есть центр. До того его могли определять по внешним признакам, по тому, что сердце – это маленькая и при этом самая твердая часть тканей тела, исключая, разумеется, кости. Для его обозначения, видимо, использовалось слово с корнем «kor», который – корень в таком значением – сохранился в ряде языков (латинское «cor», испанское «сorazon», французское «сoeur» и т.д.). «Сердце» — слово общеславянское, но не общеиндоевропейское. Логично предположить, что носители праславянского языка в какое-то время знали о живом организме больше других индоевропейцев. У них были жрецы, которые изучали организм и поняли, что сердце, не являясь анатомическим центром, тем не менее, является физиологическим центром организма. Формирование данного понятия стало возможно, благодаря пониманию сути дела и является свидетельством деятельностного подхода к человеческой телесности.

Интересно, какое продолжение этот праславянский исток имеет в наши дни. Российская наука о человеке всегда отличалась от западной тем, что у нас преобладала т.н. «деятельностная парадигма», а на Западе возобладала «поведенческая парадигма» (отсюда бихевиоризм). Это очень существенно, порождает много противоречий. Для русской научной традиции неприемлемо, например, понятие «социум растений», которое активно используется на Западе. Осмелюсь назвать его «друидическим». Это работают архетипы подсознания в мозгах даже самых рафинированных учёных и полнейших атеистов.

Растительные организмы не зацентрованы, следовательно, к деятельности не способны, хотя вести себя могут по-разному в разных условиях. Поведение есть, деятельности нет. Выражение «поведение растений» нормально, фраза «деятельность растений» режет слух и вызывает фантазматические ассоциации.

Для сложения социума надо, как минимум, иметь эмоции. В отношении растений это страшно допустить. Разумеется, сейчас мы знаем, что истинным центром организма является мозг, но важен первый шаг: формирование понятия о физиологическом центре вообще. Отсюда следует, как минимум, понимание существенной разницы между миром растений и миром животных.

Развитая аксиосфера всегда вызывает эффект отчуждения. Причем, это может быть отчуждение креатива и отчуждение ретроградности. Креативное отчуждение связано с явлением «мертвый хватает живого», которое описали Ницше и Маркс. Мощь развитой аксиосферы давит на пробивающуюся зелень, которая начинает раскалывать камень и рассеивать споры. Таким образом уходили арии из индоевропейского ядра.

Другой вариант ухода – бесконфликтный – связан с гетами. Но был и третий вариант: отчуждение, связанное с несогласием с новшествами, вводимыми верховным жречеством, отторжение консерваторов. Так уходили кельты, в пылу споров о «правильной» вере, поэтому славяне назвали их «сварливыми», колтычами. Кельты – это праславянские староверы, это их и объединяет, несмотря на последующее расслоение, когда уже и народы разные образовались вследствие расселения.

Складывание понятия о центре имело глобальные последствия для религии, потому что привело к формированию представлений об иерархии форм жизни. Живое, не имеющее сердца, не чувствует и не мыслит, следовательно, это низшее бытие. Это само собой разрушало изначальное язычество, основанное на представлении о равноценности всего живого. Возможно, речь не шла о полном отказе от сакрализации растений, их просто «поставили на место», на нижнее место в ряду иерархии живого, но этого было достаточно для раскола.

Отказа ортодоксальных христиан признавать нисхождение святого духа от Сына оказалось достаточно для разрушительного разделения церквей со взаимными проклятиями. Патриарх и папа предали друг друга анафеме; врагов Христа не проклинают так, как католики и православные прокляли друг друга. Ответом языческим жрецам, которые мир растений принизили, стала языческая ересь, где растения вышли на первый план сакральных сущностей. В межрелигиозных столкновениях ответные реакции всегда «зашкаливают». Так возник друидизм, представляющий собой, с одной стороны, ретроградную реакцию на новые понятия об иерархии живого, выражение стремления к охранению древней веры; с другой – реформу, суть которой выражается в гипертрофировании растительной части языческого пантеона. Так арии в своё время гипертрофировали огонь, который вначале выступал в качестве символа Солнца, а потом сам по себе.

Этимология названия «друид» проста и понятна почти с любого европейского языка: русское «древо», английское «tree» (дерево), санскритское dru (дерево), авестийское dru (дерево) и т.д. Последние две совпадающие формы являются древнейшими, видимо, в индоевропейских областях 2 тыс. лет назад дерево так и называлось. Отсюда следует бесспорная этимология с добавлением суффикса принадлежности «-ид» (дру-ид). Этимология подтверждается историческими сведениями о друидах, которые «не совершали никакого обряда без листвы дерева» и вообще «являлись жрецами, отправлявшими культ дубов и других деревьев, в некоторых источниках друидов даже определяют, как «древоведов» (Книга друидов, 2011, С.17).

Друиды стали носителями новой аксиосферы, у которой появились многочисленные сторонники. Кое-где они захватывали власть на местах, откуда-то им пришлось уйти. Поскольку ареал ортодоксальных индоевропейцев (праславян) занимал всю северную Европу, друидизм распространился на всю среднюю Европу с севера на юг. Люди, вышедшие с друидами, смешались с местным населением, чем и объясняется столь разный антропологический состав кельтов.

Нет нерешаемых проблем, есть неправильные подходы. Нет «кельтской проблемы», она надумана исследователями. Наоборот: все предельно ясно. Дай бог, чтобы в других случаях этимология так совпадала с сущностью аксиосферы. Друидизм и есть тот «Завет», который объединяет всех кельтов, невзирая на их антропологическую разноплеменность. Это очень сильнодействующий фактор, потому что является фактором отторжения от ортодоксии. Кельты возвели в центр пантеона не Солнце, а бога подземного царства Дита, охранителя корней, что делает их аксиосферу отрицанием «солнечной» аксиосферы ортодоксальных индоевропейцев и объясняет ее наполненность сумрачным герметизмом.

Кельтские этносы возникли налипанием плебса на друидическую элиту. Данный факт подтверждает следующее событие. Даже после разгрома Верценгеторика, галлы римлянам не покорились. Не принимали римскую систему ценностей, что было чревато новой войной. Привлечение военной элиты ничего не дало, отчуждение нарастало. Римляне поняли, в чем дело. Они оставили свою обычную терпимость к обычаям других народов, к их религиям и перерезали всех друидов. Дождались, когда те собрались на ежегодное действо в священной роще и зарезали. После этого галлы почти мгновенно растворились в римском обществе, потому что у них не стало своей аксиосферы, носителями которой были друиды.

Сакральная апология дерева, корни которого растут из земли, придало религии друидов в ходе ее самостоятельного развития своеобразный облик «религии подземного царства». В чем-то пугающей, потому что в друидизме, как в фантастическом романе «День тиффидов», у деревьев не только поведение, но и деятельность. Апофеозом материальной культуры кельтского друидизма является гальштатская культура в Центральной Европе. В ней очень впечатляюще явлена эстетика деятельных корней и ветвей, что очень сильно отличает ее от греческой, римской, славянской, скифской культур. В гальштате налицо корни стиля, который потом назовут «готикой».

Кельты, включая гальштатцев и галлов, оставили множество названий со славянскими корнями в современных неславянских странах, как-то: Лютеция (Париж), Градец (Грац, Австрия), Берестье (Брест, Франция), Лозанна (Швейцария) и т.д. Славянская топонимика исторических кельтских земель – яркое доказательство их родства с ортодоксальными индоевропейцами-славянами, которое подтверждается современной генетикой. Кельты тоже являются в большинстве носителями гаплогруппы R1a.

8. Славяне и балты

Балты — родные братья славян. Эту связь подтверждают комплексные генетические исследования, а именно комплексный анализ маркеров Y-хромосомы, мтДНК и аутосомных маркеров (Балановская и др., 2011, С. 27-58). Археология подтверждает «ближайшее родство не только наших народов, но и древних археологических культур бронзового века: комаровской (славянской), тшинецкой (славянской), восточно-тшинецкой (предположительно славянской) и сосницкой (балто-славянской). Эти культуры невозможно даже строго разделить по этнической принадлежности, настолько они близкородственны и связаны друг с другом» (Петроченкова, 299).

Пруссы говорили не на балтском, а на балто-славянском языке. «В итоге нашего всестороннего и подробного анализа становится очевидным, что более правильно и терминологически и по сути балтийскую группу языков называть балто-славянской. Прусский язык подчеркивает и укрепляет эту связь. Занимаясь изучением прусского языка на предмет его происхождения, путем сравнительно-сопоставительного анализа этого языка с его ближайшими родственниками – славянскими и балтийскими языками, мы пришли к выводу, что прусский язык – это форма смешанного балто-славянского языка. Особое сходство с древнерусскими/русскими формами отмечено не только в первичной лексике (по предварительным подсчетам 50%-60% совпадений), но и в грамматических категориях. Например, личные местоимения: прусское «as» и древнерусское «аз» – «я»; «tu» – «ты», «me(s)» – «мы»; притяжательные местоимения: «swaj(s)» – свой, «twaj(s)» – твой; формы возвратных глаголов: wesselintunsi – веселиться и т. д. (Петроченкова, 305, 306).

После разгрома, учинённого крестоносцами, прусские «большие люди» переселились на Русь, где не встретили ни языковых, ни культурных проблем, потому что всё было общее. Они положили начало многим великим родам, включая Романовых, Шереметевых, Пушкиных.

Не ощущали значительного языкового барьера русские князья-рюриковичи, управлявшие своими литовскими подданными в рамках Великого княжества Литовского, равно как и литовские князья-гедиминовичи, управлявшие русскими подданными. Государственным языком Великого княжества Литовского был русский, который понимали литовцы. В то время, ещё в 16 в. балтские и славянские языки и народы составляли этнолингвистическую непрерывность. Это важно для этимологии, потому что речь идёт об общем языке ортодоксальных индоевропейцев, хранителей языковых традиций. Как считал Соссюр, литовский язык 16 века н.э. по диахроническим признакам был древнее латинского языка 3 века до н.э. (Соссюр, 2004, С.195). Читай: ближе к индоевропейским истокам. В княжестве Литовском во времена Ивана Грозного люди говорили на более древнем индоевропейском языке, чем тот, на котором 19 веков тому назад говорили древние, ещё до Пунических войн, римляне! Но если средневековый литовский, то и древнерусский. Наши лингвисты знают это умом, «великого Соссюра» читали все, он на филфаках Бог и Пророк, но, когда принимаются за этимологию, об этом забывают. Латинский априорно подаётся в качестве более древнего. При наличии схожих лексем они объявляются заимствованиями из латинского. О том, что может быть наоборот, что латинские слова надо поверять по балтским и славянским, никто ни разу не заикнулся и не заикнётся, потому что за это бесполые коллеги так изнасилуют, что позавидуешь самому забитому обитателю неуставной казармы. Порвут во имя «защиты науки». Вопреки науке порвут.

9. Русские и славяне

Одной из причин считать русский язык «нахватанным» и неорганичным является устоявшееся мнение об изначальной нерусскости Русской равнины. Якобы, древнерусские племена здесь пришлые, долгое время блуждавшие незнамо где (вплоть до фантазий некоего Клёсова: Китай — Индокитай — Индия — Турция — Южная Европа и только потом Русская равнина; забавно, что этот антирусский бред считается «патриотизмом»). На самом деле гены людей эпохи мезолита, захороненных в Оленеостровском могильнике, живы до сих пор. «В целом, обнаруженное сходство генофонда Русского Севера с генофондами Центральной Европы и севера Восточной Европы позволяет выдвинуть гипотезу о сохранении на этих территориях (в том числе и на Русском Севере) древнего генофонда Европы, восходящего, возможно, ещё к эпохе мезолита» (Балановская и др., 2011, С. 28).

Всегда жили славяне и их предки на Русской равнине, в Центральной и Восточной Европе. Но откуда в таком случае «концепции южных прародин», согласно которым славяне на своей ядерной территории пришлые, а языки, соответственно, не корневые, а нахватанные на дорогах, где они, якобы, бродили? На самом деле проблема существует. Речь о бурно обсуждаемой в археологической литературе «проблеме временного хиатуса» между праславянскими (антскими, венетскими) древностями нач. I тыс. и неожиданным явлением славян по всей Европе и Русской равнине в 8-9 вв. Это дало основания придумывать замысловатые теории о «южных прародинах» (малоазийской, балканской и т.д.), выводить из «культуры колоколовидных кубков», имеющей североафриканское происхождение и других недостоверных южных источников. Археологически, культурологически они все несостоятельны (см. Тен, 2013, С.277-289). Примерно полтысячелетия следов славян нет. Ответ дали раскопки в болотах, впервые в Чехословакии в 60-е годы, а потом в Польше. Сразу было выделено несколько славянских культур, заполняющих хиатус 5-8 вв. Эти болота в I тыс. были озёрами. К сожалению, на Русской равнине слишком активно поработали мелиораторы, погубив много болотных стоянок. К тому же нет традиции у археологов работать в болотах. Разведки проводятся, в основном, по высоким берегам рек, где находят следы угро-финнов, балтов, но не славян. А в 8-9 вв. вдруг откуда ни возьмись появляются многочисленные славянские племена, как будто выступившие из земли. Объяснение, впервые данное мной в книге «Народы и расы. Происхождение» заключается в следующем (Тен, 2013, С.381-387). Славяне всегда жили на Русской равнине и в Северной (До Альп) Европе, наряду с кельтами, балтами, угро-финнами. В отличие от них, охотников и рыболовов, славяне были земледельцами. Людям, практиковавшим поджоги леса, т.к. земледелие было подсечно-огневым, было разумно селиться в свайных поселениях на озёрах. Их «внезапное» явление в 8-9 вв. связано с развитием, когда они начали строить города как места обменов и племенные центры. Их, разумеется, строили в местах слияния рек, на высоких берегах и т.д. Буквально за сто лет Русская равнина стала Гардарикой — страной сотен славянских городов. Тогда славяне и потеснили балтов и угро-финнов. Геродот в одной из книг описывает свайные поселения фракийцев (тоже славян), а именно как они ежедневно опускают в отверстия в полу жилищ корзины с отходами и поднимают их спустя некоторое время полными рыбы и раков. Речь идёт о ловле мордами. (Тен, 2013, С.381-387).

При анализе всех этимологических словарей русского языка чётко улавливается не только перекос в германизм, но и другая тенденция: древнерусский язык ставится на самое низкое место среди славянских языков. Если нет возможности подтянуть русское слово к немецкому, латинскому, греческому, то часто пишут: «заимствовано из старославянского» или (реже) какого-нибудь из западно-славянских языков. Наивные читатели думают порой (не без влияния подобных лингвистов), будто старославянский — это более древний язык, предшественник древнерусского. На самом деле это староболгарский, на котором говорили салоникские славяне, из среды которых вышли Кирилл и Мефодий. Он испытал сильное влияние средневекового греческого, в котором среди гласных преобладало О. Отсюда массовое внедрение этой фонемы в древнерусский, которая стала замещать Е («елень — олень», «лесь — лось») и особенно Ё. С последней фонемой связано ещё одно предубеждение: будто этой фонемы не было вплоть до 18 в. и что её внедрил Тредиаковский при кодификации азбуки. На самом деле Тредиаковский отстоял древнерусскую фонему (изображавшуюся «юсами» ещё в глаголице), которую хотели было исключить. Из современных языков на древнерусский больше всего похож белорусский язык. Он был такой же твёрдый (даже твёрже белорусского), полногласный, «цокающий», «ёкающий» (с отличием, что ёканье было носовое, «юсовое», а не палатальное). Связь «оканья» с влиянием церковнославянских текстов очевидна, судя по речи священнослужителей, что отмечал ещё А.Ф. Лосев, тем не менее, мне однажды возразил один читатель, будто «тенденция была прямо противоположной». Он имел в виду, что старославянские слова неполногласные, а древнерусские полногласные, поэтому о внедрении О говорить не приходится. Не надо путать полногласие-неполногласие со сменой фонем. Никто не отрицает, что старославянское неполногласие оказало слияние на древнерусский язык.

Относительно того, кто у кого слова заимствовал, приведу мнение Д. Лихачёва, которого трудно назвать «патриотом», судя по тому, как он в угоду норманистам трактовал летопись и говорил, что не было Руси, была «Скандовизантия». У академика, на мой взгляд, есть только одна научная работа. Это «Поэтика древнерусской литературы», в которой Лихачёв пишет: «Сейчас можно говорить об огромном «вывозе» из Киевской Руси и из Руси Московской созданных там памятников и рукописей. При этом «памятники были понятны без перевода». Обратный поток был несоизмеримо мал. Интенсивность и инерционность древнерусского влияния Лихачёв сравнивает с Византией: «Подобно тому как византологи говорят о «Византии после Византии» (имея в виду византийские традиции, их живучесть в соседних странах после падения Византии), можно говорить о «древнерусской литературе после древнерусской литературы» (Лихачёв, С.5-7). Это мнение историка, не являвшегося патриотом, тем и ценно, что нет тенденции, это объективка. Древняя Русь была федеративной Великой державой, которая культурно довлела над всем славянством. Именно древнерусский, а не какой-либо другой славянский язык понимали во всех славянских землях. Именно на нём читали. Староболгарский, он же старославянский, он же церковнославянский, омертвел, став сакральным, как санскрит. На нём на Руси не говорили и почти ничего не заимствовали из него. Мы можем отметить только фонационное влияние церковных служб и «окающего» духовенства. Многие читатели являются воцерковлёнными людьми. Многие мои знакомые часами стоят в церквах, слушают старославянскую речь. Ни разу не сталкивался с переносом слов из храма в быт. Священный язык консервируется. Он может использоваться в сатирах, но это тоже особая форма языковой деятельности. Отдельные слова могут попадать через сатиру, переосмысливаться, как, например, попало слово «вертеп». История показывает, что священные языки являются «лингвистическими консервами», на вскрытие и потребление которых налагается ментальный запрет. Церковнославянский изначально появился на Руси как «нежизненный», сущий над бытом, когда перенос является нарушением божьего порядка, глумлением, опохабливанием. Массовых заимствований бытовых понятий не было и быть не могло. Наоборот, наблюдается обратная тенденция: вначале в древнерусском, потом в старославянском. Например, древнерусское слово баснь предшествует старославянскому. Древнерусское в источниках известно с 11 в. а в тексте на старославянском встречается с 16 в. (Срезневский, Т.1, 44).

Частная критика этимологических словарей

 

Первый отечественный этимологический словарь А. Преображенского хорош только тем, что он «дофасмеровский». Тем не менее, самостоятельности в нём мало, т.к. Преображенский ориентировался на немецких младограмматиков. Особенно неприятны частые ссылки на фальсификатора А. Торпа. Само издание вызывает недоумение: «А. Торп. Сравнительный словарь индогерманских языков от Августа Фика, обработанный Альфом Торпом». Это единственное в своём роде произведение в научном мире. До сих пор подобные обработки приходилось встречать только в литературе для детей (история Пиноккио-Буратино, страна Оз – Изумрудный город, сказки про Пятачка и Винни-Пуха и тому подобное). В научном дискурсе это выглядит неожиданно. Это всё равно, что мне взять словарь Фасмера и переписать по-своему, убрав и добавив всё, что хочется («этимологический словарь русского языка от Макса Фасмера, обработанный Виктором Теном»), а хочется многого, особенно убрать.

Август Фик в «Сравнительном словаре индогерманских языков» (1868) первым провёл сравнительный анализ родственных слов в «индогерманских языках». (В германском историческом языкознании принято называть индоевропейские языки «индогерманскими», включая в состав «индогерманских» славянские, кельтские, греческий, латинский, романские языки, не являющиеся ни индийскими, ни германскими; интересно, какова была бы реакция, если б русские лингвисты ввели понятие «индославянские языки», включив сюда все перечисленные и немецкий до кучи?). Вопрос: зачем Торпу понадобилось делать нелепую переделку словаря Фика? Ответ напрашивается: Фик работал над словарём в первой половине 19 в. и издал, когда Германской империи ещё не существовало. Торп издал свою переделку в 1909г. – в разгар германского имперского национализма. Переделка имела веские идеологические мотивации. «Словарь Фика», обработанный Торпом, стал гораздо более «патриотичным».

Необходимо сказать несколько общих характеризующих слов о словаре Фасмера. После десятилетней работы у меня нет сомнений, что его словарь, где большинство этимологий ошибочны — не плод честных заблуждений, а намеренная подтасовка. Доказательств тому множество, читатель найдёт их в словаре. Например, у Фасмера много старинных, давно неупотребимых слов, а слова ботать нет. Не знать этого слова он не мог, хотя бы потому, что оно есть в толковых словарях, а также в этимологических у Преображенского и Беркенера. К тому же оно не умерло совсем. Дело в том, что ботать – слово ключевое, источник многих слов, которые традиционно подвешены на иностранные этимологические крючки, как-то: бот, боты, ботва, боцкать, ботвинья, ботало, боталка и т.д., всего не менее 20 слов. Включение ботать в словарь сразу ставит вопрос об их исконности, видимо, это Фасмеру и не понравилось, хотя в нач. 20 в., когда он начал составлять свой словарь, это было обиходное слово. Слово белокурый Фасмер вывел из польского kurz «пыль», мол, побитый пылью, грязнуля, на то и славянин. Латинская графика не соответствует славянским языкам. Пыль по-польски «куж», но пишется kurz. Если следовать логике Фасмера, должно быть «белокужый», а не белокурый. Неужели Фасмер не знал, что подобные вульгарные кальки в профессиональной работе недопустимы? Знал, конечно. А если не знал таких азов, — какой он лингвист?! При этом Фасмер действует достаточно умно. Отдельные русские слова позволяет считать исконными. Понятно почему: в противном случае был бы разоблачён быстрее.

Как известно, коллектив, переводивший на русский язык словарь Фасмера, ставший базовым для этимологии русских слов, трудился под руководством О.Н. Трубачёва и по его инициативе. Просто необходимо было потратить десяток лет работы целого головного института на деятельность, убившую русскую этимологическую науку. Это не была отстранённая работа «объективности ради». Трубачёв приложил охотное старание, ибо высоко ценил словарь Фасмера, пропагандировал его. Он приложил старания к тому, чтобы Фасмер стал иностранным членом АН СССР. Именно оглядкой на Трубачёва и его господствующую в этимологической науке школу обусловлена боязнь лингвистов не то что критиковать, но даже пересматривать выводы Фасмера. В. Мартынов позволил себе «нефасмеровскую» этимологию, потому что работал в Минске и имел некую автономию под зонтиком Белорусской АН. На его книгу Трубачёв немедленно отреагировал критикой.

О. Трубачёв занимал определённую позицию в вопросе о происхождении славян, был сторонником южной прародины, пытался обосновать данную версию лингвистическими аргументами, признавая, что убедительных археологических доказательств нет (Трубачёв, 2013). Крайне неубедительны также его лингвистические доводы (Тен, 2013, С. 278 — 281). Северные славяне, творцы древнерусского языка, рассматривались Трубачёвым и его школой в духе норманнской теории: в качестве поздних выходцев из неизвестно каких территорий с нахватанным по пути языком. Эта тенденция проявилась в его деятельности, в том числе в авторстве и редактировании «Этимологического словаря славянских языков. Праславянский лексический фонд».

При анализе праславянских основ прослеживаются 3 тенденции:

1) при наличии аналогий в романских или германских языках приоритет отдаётся версии заимствования в балто-славянских. Например: «вряд ли славянское bъdьnь первоначально», потому что «вполне соотносится с германскими формами». (ЭССЯ, 3, 113, 114). На самом деле, не вполне, а через ряд подтасовок немецких грамматиков. Кроме того, никаких оснований переводить аналогию в генеалогию в пользу германского языкового старшинства нет, скорее наоборот (см. бодня). Другой пример: «Праслав. *brъп’а заимств. из герм., ср. др.-в.-нем. brunja, гот. brunjo «броня, панцирь, латы». Здесь тоже нет оснований для такого перевода аналогии в генеалогию. Броня — слово исконное (см. броня). Обратное явление — перевод аналогии в генеалогию в пользу балто-славян встречается в качестве исключения.

2) если в родственных балто-славянских словах различаются основы, первичным объявляется балтский вокализм. Например, бояться. Авторы ЭССЯ, опираясь на балтские формы, считают первичным вокализм с «i», который славянам неизвестен, в их языках повсюду «обобщён» «о»- вокализм. (ЭССЯ, II, 164).

3) если в славянских словах различаются основы, первичным объявляется вокализм южных или западных славян, даже если более древний индоевропейский вокализм был такой, как у русских. Например, бодать. Основываясь на том, что в некоторых языках южных и западных славян в основе «а», авторы ЭССЯ считают, что общеславянская основа была на «а». При этом реконструируют более древнюю индоевропейскую на «е» и «о». (ЭССЯ, I, 121, 122). Т.о. получается, что русское слово прошло две смены основ, что представляется невероятным.

Кстати, эта самая «древняя индоевропейская основа *bed/bod» получила анекдотическое развитие в трудах наших этимологов. «Мы объясняем, — пишет Трубачёв, — праславянское *bedro как субстантивированное прилагательное *bedr, производное с суффиксом –r- от глагольной основы *bed/bod «бить, колоть». (ЭССЯ, I, 179). Эту тему продолжил Черных в статье бедро: развивая версию от «тыкать, колоть» он предложил интерпретацию «орудие для удара тычком». Далее засверкали «окна Овертона». Пошло такое семантическое развитие темы, что оторопь берёт. «…Бедренная кость получила свое название благодаря внешнему сходству с орудием или сама использовалась в качестве него», — пишет Семёнов. Историческое открытие: русские ходили на врагов не с палицами и топорами, а с костями, выкогтенными из могил. Или же они были троглодиты, которые не хоронили родичей, а обгрызали их кости и дрались ими же. Странно выглядят отечественные лингвисты со столь дикими представлениями о предках. На самом деле слово бедро, конечно, не связано с драками на костях (см. бедро). Семёнов довёл до абсурда, но запустил фэйк Трубачёв.

Общая характеристика словаря Семёнова: ниже любой критики. Его словарь — это переписать у кого-то без ссылок (в большинстве у Черныха) и добавить от себя: «заимствовано из старославянского». Если верить Семёнову, то почти все древнерусские слова заимствованы из старославянского. Интересно, на каком языке говорили новгородцы и киевляне, пока с христианством на Русь не пришёл староболгарский язык? Хотя бы переписывал внимательно. Черных предложил версию происхождения слова бабочка. Написал: «Не связано ли слово бабочка с гнездом «бавить»?» «Есть версии, что существительное «бабочка» произошло от глагола бавить – «гнездо», — пишет Семёнов. Смысл глагола «бавити» был не «гнездо», а «мешкать, медлить, забыв дело». Перед нами забавный пример «глухого телефона»: скорее всего, Семёнов таким образом «переписал» фразу Черныха «не связано ли слово бабочка с гнездом «бавить». Черных пишет о гнезде слов, Семёнов это переносное понятие превратил в реальное гнездо и вытащил из него бабочку.

Стремление «добавить хоть что-то от себя» в переписанное у других подводит и Крылова. Бездна – слово совершенно ясное, исконное, от корня «дно» и предлога «без», и, тем не менее, оказалось навязано дискуссионным, потому что иным очень учёным людям просто необходимо проявить излишнюю эрудицию на пустом месте, дать хоть что-то «от себя», когда существенного (помимо переписок у Фасмера или Черныха) ничего нет. Крылов уверяет, будто слово «является калькой греческого abyssos (где a — «без» и byssos — «глубина»)». То же мы видим в одном из изданий словаря Шанского. Даже Фасмер не написал такую ахинею. Не смог, видимо, представить русского мужика, озабоченного, как скалькировать древнегреческое abyssos. Кальку с «куж — курц» подбросил, а здесь даже он постеснялся. Словарь Крылова — тоже не о чём.

Не скажу этого в целом о творчестве Шанского, который симпатичен тем, что, в отличие от других этимологов не ограничивается выводом из гипотетических иноязычных основ, а пытается раскрыть лексему семантически. Это то, что больше всего занимает людей. То, над чем бьются народные этимологи. То, что в большинстве игнорируют профессиональные лингвисты, развешивающие слова на крючки по «базам» и «основам»: поверхностное, формальное, мало кому нужное языкознание. Мало подвесить любой предмет, надо знать, что он собой представляет. Большинство лингвистов видят задачу своей науки в правильном развешивании по крючкам, а не в понимании сути слов. Н.М. Шанского интересует семантика. Возможно, именно благодаря этому он чаще других приходит к выводу об исконности русских слов, хотя в целом фасмеризм как явление им, конечно, не преодолён. Семантические реконструкции Шанского порой вызывают невольную улыбку. «Боб. Общеслав. Точное удвоение звукоподражания бо, которое выражает треск лопнувшего стручка. Растение названо по «лопающемуся» характеру плода». Слово блоха Шанский производит от «звука её прыжка». Наверное, надо иметь такой же тонкий слух, чтобы слышать такие звуки. (См. блоха, боб).

Наряду с Шанским, чаще других приходит к выводам об исконном происхождении русских слов П.Я. Черных. Собственно, он начал работу надо словарём, будучи возмущён тенденциозностью фасмеровской традиции. Сильными сторонами творчества Черныха являются внимание к истории, практике, а также к источникам. Без «консультаций» у Срезневского и Даля не обходится почти ни одна статья, которые в словнике Черныха наиболее обширны. Сильной стороной является также работа с аналогиями, особенно славянскими. Это единственный этимологический словарь русского языка, все статьи в котором заслуживают если не полного доверия, то обязательного прочтения.

Словарь, который ни в коем случае нельзя читать, особенно детям, — «Школьный этимологический словарь» Успенского. Мало того, что он вторичен, но ещё и с омерзительно вульгарным заигрыванием. Вот образец творчества: «Любопытно, что слово «ботт» родилось первоначально как шуточное название из словосочетания «pied botte» («пье ботт»), означавшего «косолапая нога». «Bottine» — уменьшительное к «botte» — уже значит «сапожок»; мы же к нему добавили свой второй уменьшительный суффикс «-ок», а порою приспосабливаем и третий: «ботиночек». Получается что-то вроде «сапожочекушечка». Словарь Успенского предназначен для школьников, что налагает дополнительную ответственность. Более чем странно производить древнее русское слово из французской идиомы, давая школьникам сомнительную информацию с дешёвым заигрыванием. Слово «чекушка» в русском языке имеет определённый смысл из ряда неупотребимых в приличном обществе, но любимых пьяницами, у которых порой не хватает денег на стандартную бутылку водки. Никакие другие предметы, кроме бутылки с водкой ёмкостью четверть литра «чекушкой» не называют. Меня не волнует, какой образ жизни ведёт г-н Успенский, меня волнует вопрос: так ли уж необходима эта семантика детям? Неужели нельзя было употребить слово «четвертинка» вместо выражения из лексикона запойных личностей? Следуя подобной методике, можно объяснить абсолютно все иностранные слова из нескольких русских идиом, настолько они ёмкие. Например, английское check. Пьяница в утлых ботах купил чекушку и получил чек. Следовательно, английское check происходит от русского «чекушка». Данная этимология не более и не менее научна, чем этимология слова боты в словнике Успенского. Ничто не может так раздражать, как вульгарное заигрывание с читателем, к тому же лживое. Слово боты не могло быть заимствовано из французского, т.к. галлицизмы начали внедряться только при Екатерине II, тогда как слово боты в ПВЛ под 1074 г.

Изданный в Киеве словарь Цыганенко в целом «фасмеровский», но имеет своеобразие, связанное с активным присутствием украинских реалий. На их базе иногда оказываются возможны оригинальные этимологии. Например, приведя украинское «збижжя» из *събожжjе – хлеб в виде запаса зерна, имущество, пишет, что «слово бог первоначально было связано с обыденной, земной жизнью и значило «достояние», «богатство», а религиозное значение вторично. Украинское «збижжя» не является специфичным. Преображенский приводит как живое в его время русское слово «збоже» хлеб, достаток. В России слово умерло, на Украине живо. Предположение о первоначальном «земном» значении бог как «хлебный достаток» интересно.

Справедливость требует отметить заслуги в этимологии В.И. Даля, который иногда высказывает свои версии происхождения слов в Толковом словаре. Например, слово барма неубедительно выводят из германского или из финского, игнорируя убедительную этимологию, которую дал В.И. Даль, дав попутно этимологию слова «рама». Он приводит старинные исходные формы брама, барама. И дальше пишет: «Не переиначено ли из обрамья, от рамо, плечо?». Оказывается, плечо в старину называлось рамо. Даль приводит другие старые слова этого куста: брама (ворота), обраменье, раменье (откуда, надо полагать, топоним Раменское). Оказывается, расчищенный огнём в лесу участок назывался обрамок, а его окоём – обрамье, обраменье, раменье. (Даль, Т.1, С.51). Новгородцы называли так лесные опушки. «Эти слова, — пишет Даль, — наводят на мысль, не от русского ли корня рамо плечо вышло: рама, рамка, перейдя со славянских наречий в германские?» (Даль, Т.2, С.634). В настоящее время это единственная внятная этимология слова барма, именно: обрамье – брама – барма. А также — слова «нарамник» — наплечное одеяние знатных египтян, иудейских первосвященников, римских легионеров, западно-европейских рыцарей.

Толковый словарь Даля известен всем, но немногие знают, что в России есть ещё один великий словарь, к сожалению не издававшийся более века. Огромную работу осуществил И.И. Срезневский. Исследуя все доступные памятники древнерусской письменности, он выбирал из них слова, давал цитаты и толкования. Это не этимологический словарь, это «Матерiалы для словаря древне-русскаго языка по письменнымъ памятникамъ». Три объёмистых тома свидетельствуют, насколько словарно богат, выразителен, органичен древнерусский язык. Вы видите слово, видите куст, видите разнообразие форм и употреблений. Вы понимаете, что такой язык не может быть вторичным и нахватанным, что подавляющее большинство слов могут быть только исконными, настолько они связаны друг с другом в общей картине. К сожалению, этимологи чаще игнорируют словарь и мнение Срезневского, чем обращаются к ним (за исключением Черныха). А зря, он часто даёт базу для верных этимологий. Например, выше говорилось, что слово блюдо подвешено на иностранный крючок. Срезневский приводит две формы: блюдва и блюдо. С опорой на форму блюдва Срезневский борется с версией заимствования «что славянское блюдо есть германское слово». Считает его исконнородственным «остатком общей собственности многих языков» (Срезневский, Т.1, 120, 121).

Методика работы над словарём

Она достаточно проста.

Во-первых, уточнение толковых значений по толковым словарям, особенно Даля.

Во-вторых, выявление древних основ по Срезневскому.

В-третьих, вычитывание версий происхождения по 8-ми этимологическим словарям русского языка (Преображенский, Фасмер, Черных, Шанский, Крылов, Семёнов, Успенский, Цыганенко). Здесь же — анализ по ходу цитирования.

В-четвёртых, обращение к «Этимологическому словарю славянских языков. Праславянский лексический фонд» п/р Трубачёва. Анализ выводов по праславянским основам.

В-пятых, обращение в случае необходимости к этимологическим словарям других языков и непосредственно к первоисточникам типа «Словарь русских народных говоров», «Песни русского народа» и т.д.

Полагая, что в этимологических словарях теория и практика этимологии обобщены, особенно в словарях Преображенского, Фасмера, Черныха, Шанского, которые являются по формальным признакам научными (статьи сопровождаются ссылками), не считал необходимым рыться в этимологических сборниках, за исключением особых случаев. При всей критичности благодарен указанным авторам за проделанную работу по обобщению этимологических толкований. Словари Крылова, Семёнова, Успенского не являются научными ни по форме, ни по содержанию. Но именно поэтому я привожу цитаты и версии, т.к. они в качестве «словарей для народа» нуждаются в критике. Особенно словарь Успенского, рекомендованный для школьников. Моё мнение таково: это ужасно.

Наконец, в -шестых, собственные авторские интерпретации и выводы.

Ориентировался на массового образованного читателя, озабоченного правдой о родном языке, а также на лингвистов будущего, ныне обучающихся в школах и университетах, поэтому старался избегать сокращений, обычных для этимологических словарей и затрудняющих восприятие. В связи с тем, что молодёжь, увы, в библиотеки не ходит, работал со словарями, опубликованными в Интернете на профессиональном сайте «Лексикография» (https://lexicography.online/etymology). Выборочные сверки показали, что тексты опубликованы аутентично. (Благодарю владельцев сайта, несмотря на то, что они настойчиво рекомендуют Фасмера). Ссылки, соответственно, даются по словам, а не страницам. Словари Преображенского, Черныха, ЭССЯ, зарубежные на этом сайте отсутствуют, поэтому они цитируются по печатным изданиям.

Предпоследнее: почему «Антифасмер», если речь не только о Фасмере? Потому что это не просто имя, — это традиция обращения с русским языком, задуманная и умело осуществлённая в нацистской Германии с целью духовного порабощения рабов «Великого Дойчланда». В данной сфере выдавливание из себя раба по капле только начинается.

Последнее: большинство слов, которые бесспорно являются поздними заимствованиями, опущены, — зачем повторяться?