Система простых числительных в русском языке и апокалиптическое число

Доклад на III Международной конференции «Знаки и знаковые системы народной культуры», Санкт-Петербург, 13.04.2018

Официальная публикация, доклад состоялся 

Выражение «система простых числительных» не является нововведением в языкознание. Оно активно употребляется лингвистами, которые, видимо, не подозревают, что употребление понятия «система» ко многому обязывает, а именно, к установлению внутренней смысловой связи слов, входящих в систему. Но как-то об этом никто не задумывается. Почему мы говорим «один, два, три», а потом вдруг – «четыре»? Почему от удобных при счёте односложных слов происходит резкий переход к трёхсложному, далее опять идут односложные «пять», «шесть», «семь», а потом двусложные «девять», «десять»? Почему нельзя было подобрать любые односложные слова для удобства? Неужели это не связано никакими смыслами? Неужели нет никакой системы и это случайный набор морфем? Для меня нет сомнений, что простые числительные русского языка, — это система, связанная общей идеей. Предполагаю, что в их наименованиях древними людьми закодирован процесс, некий жизненный цикл. Системный семантический подход открывает возможность этимологизации десяти едва ли не самых распространённых слов языка, которые до сих пор остаются, по сути дела, без этимологии.

В этимологических изысканиях системного подхода и вообще представления о том, что собрание простых числительных не является случайным, что они как-то связаны между собой общим смыслом, не прослеживается ни у кого из известных лингвистов. Каждая лексема из ряда простых числительных этимологизируется изолированно и при этом, разумеется, согласно доброй традиции лингвистов, подаётся, как заимствованная из других языков. Впрочем, слово «обосновать» здесь лишнее: этимологи, как известно, не утруждают себя доказательствами в случае с таким материалом, как русский язык, пишут просто: «заимствованно из…». Ни один из существующих этимологических словарей русского языка не заслуживает доверия в силу хотя бы этого обстоятельства: отсутствия обоснований. Обоснования возможны на базе значений, а в современной лингвистике господствует формальный подход. Как пишет А. Вежбицкая, «…в университетских программах, принятых сегодня, «формальный подход» занимает гораздо более центральное положение по сравнению с семантикой (исследованием значений), а сама семантика третируется как маргинальная область. Самое большое влияние на формирование «лингвистики без семантики» оказали два американских лингвиста 20 в.: Леонард Блумфилд и Ноам Хомский» [1, С.3]. Стоит настоятельная задача создания толкового этимологического словаря русского языка, над которым я понемногу работаю уже несколько лет и представляю здесь некоторые итоги этой работы. Опровергнуть традицию дискриминации русского языка (которую я называю «фасмеровской», потому что в  «Этимологическом словаре русского языка», написанном немцем Максом Фасмером, данная традиция наиболее выражена) можно только убедительным толковым этимологическим словарём, т.е. словарём на базе значений. Это принципиально новая задача, потому что толковые и этимологические словники считаются разнонаправленными дискурсами языкознания. Семантисты и этимологи практически никогда не пересекаются на общей почве. По этой причине у нас есть хороший толковый словарь Даля и нет ни одного адекватного этимологического словаря. Необходимо доказывать исконно русское происхождение даже таких слов как «собака», «лошадь», «конь», «князь», «топор» и т.д., которые выводятся по формально-фонетическим признакам из других языков. Положение можно исправить созданием толкового этимологического  словаря, опирающегося и на фонологию и на семантику и даже на этнографию, т.е. бытовые, праздничные, работные привычки, обычаи, обряды.

Лингвистическая традиция дискриминации русского языка связана с подложной историей русского народа в духе норманизма, нарисованной немецкими историографами, согласно которой русский народ появился на Русской равнине довольно поздно, в раннем средневековье, является сборищем разноязыких племён, поэтому и язык является заимствованным у окружавших Русскую равнину этносов: германцев, балтов, иранцев, тюрков, хазар, финнов и т.д. При этом никого не останавливает не только внутренняя гармония русского языка, говорящая о корневом, собственном языковом творчестве народа, но и явное родство с таким языком, как санскрит, который является древнейшим из индоевропейских языков. При этом максимальное сходство из всех живых языков у санскрита прослеживается именно с русским.

В настоящее время наиболее признанной теорией происхождения индоевропейских языков является т.н. «глоттальная теория», выдвинутая 1972 г. Авторы, — академик АН Грузии Т.Гамкрелидзе и известный российский лингвист Вяч. Вс. Иванов (недавно умерший в звании академика РАН), — доказывали, что индоевропейские языки происходят от семитских через картвельские, самым известным из которых является грузинский язык. Прямо они об этом в 1972 г. не писали, но фонологию реконструировали именно в таком духе. В 1984 г. в Тбилиси вышел более чем тысячестраничный двухтомник этих авторов «Индоевропейский язык и индоевропейцы», где уже прямо указывался ближневосточный исток праиндоевропейского этноса в том числе с опорой на археологию, на мой взгляд, неверно и тенденциозно интерпретируемую. Подробная критика этой книги дана мной в книге «Происхождение языка» [6, С. 619-627]. В 1973 г., годом позже Иванова и Гамкрелидзе, глоттальную теорию якобы самостоятельно обосновал американский лингвист Пол Хоппер [15]. В настоящее время она под названием «глоттальная теория Хоппера» господствует в индоевропеистике. С покойной Светланой Васильевной Жарниковой мы много раз обсуждали теорию Гамкрелидзе и Иванова и «примкнувшего к ним» Хоппера, которая вызывает просто сардонический смех своими нестыковками и натяжками, как всякий суррогатный продукт, в который напихано всего отовсюду. Дело в том, что глоттальная теория появилась на замену т.н. «ларингальной теории» происхождения индоевропейских языков, которая прямо выводила индоевропейские языки от семитских. Абсурдность ларингальной теории заставила искать ей замену, так появилась глоттальная теория: всё-таки от семитов, но через грузин. Эта т.н. теория живёт, здравствует и развивается, добираясь от праиндоевропейского до русского языка. Например, в 2004 г. вышел 500-страничный учебник Т.Масловой «Истоки праславянской фонологии», основанный на глоттальной теории, который, к сожалению, стал основным для российских ВУЗов [4].

Позиция, из которой я исхожу в этимологии русских слов, заключается в следующем. Русский народ является самым древним в мире по критерию обитания на своей ядерной территории. Считаю, что его прямые предки жили здесь уже в палеолите. В мезолите на Онежском озере жил самый древний (из найденных пока) носитель гаплогруппы R1а. Вполне вероятно, что именно этот мужчина, который был захоронен в Оленеостровском могильнике 9 тыс. лет назад, является предком всех славян, кельтов и индоариев, являющихся носителями этой мутации Y-хромосомы. Праиндоевропейский этнос и праиндоевропейский язык сформировались на Русской равнине в неолите. Древнерусский язык, из которого вышли русский, украинский и белорусский языки является его прямым наследником. Другие индоевропейские народы являются потомками тех, кто вышел из Русской равнины в бронзовом и железном веках, т.е. являются ответвлениями ствола. Данная позиция обоснована мной подробно археологически, лингвистически, этнографически, культурологически в книгах «Народы и расы. Происхождение» и «Великая Аржавская статуя. Мегалитический комплекс на Русской равнине» [7, 8].

Здесь мы сходим с позиции, в которой я уверен абсолютно, потому что много лет посвятил изучению этого палеоисторического вопроса, в чём может убедиться каждый, кто прочитает названные книги, и вступаем в область неизведанного: к системной расшифровке простых числительных русского языка, которые, учитывая великую древность и корневой характер этого языка, стали истоком имён числительных многих других языков, зачастую в сокращении и переозвучке, например, в германских, романских языках, а также в английском, который совершенно точно не является корневым языком, а смесью германских, романских, славянских и кельтских слов.

Что касается числительного «один», Гамкрелидзе и Иванов считали, что его в праиндоевропейском языке не было вообще, потому что его не было в прасемитском и пракартвельском, счёт, якобы, начинался с двух [2, Т.1, С.843, 844].

Первым этимологом слова «один» являлся Кристиан Уленбек, голландский лингвист, который жил два года, с 1890 по 1892, в Петербурге, где изучил русский язык, а вообще был специалистом по санскриту. В те времена Россию в мире уважали, тенденции третирования русского языка ещё не существовало, поэтому первый этимолог слова «один» сразу провёл разумную параллель с санскритом. Но вот уже Фасмер, который, как известно, составлял свой этимологический словарь в фашистской Германии для покорённого народа, пишет: «следует отклонить сравнение с др.-инд. ādíṣ «начало», вопреки Уленбеку». Фасмер пишет, что слово целиком заимствовано из церковнославянского, но сложное по составу и приводит аналогии первой части с латинским, второй части с армянским [11]. Первый русский автор этимологического словаря Преображенский считал, что первой формой было «едьн»; «из нея «един» через введение простого, несложного «-ин», которое он никак не объясняет: почему именно «-ин», а не любой другой слог [5, С.677, 678]. Ниже мы восполним этот пробел. П.Черных тоже считает слово составным, где от первой части проводятся параллели с латинским словам «esse» (быть), вторая часть выводится от слова «ин», которое, согласно мнению Черныха, является полным аналогом слова «един». Черных приводит доказательство: «единорога» в некоторых рукописях называют «инорог» [12, Т. 1, С. 593]. Это неубедительно, потому что рукописи писались с сокращениями, кроме того, «инорог» могло иметь смысл «иной рог, не коровий». Бессмысленны в таком случае латинские параллели: получается, что корневой основой является «-ин», но в таком случае, откуда и зачем приделано «од-» и при чём здесь латинское «esse»? В словаре Шанского слово «один» считается составным из «ед-» (с отсылкой к слову «едва») и окончания «-ин», которое производится от «иной». Когда обращаемся к слову «едва», узнаём, что jedъ означает «только» [14]. Что мы получаем в итоге? Бессмыслицу: один, — это «только иной». Всё слово целиком выводится Шанским из старославянского.

Кстати сказать, некоторые полагают, будто старославянский язык, — это предшественник древнерусского. На самом деле, это совсем другой язык. Древнерусский — это язык северных славян, а старославянский, — южных. Он претерпел мощное воздействие со стороны греческого, на Руси появился вследствие крещения и восприятия кириллической письменности и сильно изменил русский язык, что заметно прежде всего по внедрению большого количества фонемы «О», которой было много в древнегреческом языке. Русские лингвисты обращали внимание на особый говор духовного сословия, которые служили на церковнославянском, он же старославянский, на их «О-канье». Народ сочинял пародии, например: «Однажды Отец Онуфрий, ОбхОдя ОнежскОе ОзерО…». Буква «О» сильно потеснила в древнерусском языке фонемы Е, Ё, У,  с которыми сходна по произношению (например, «елень» стал «оленем»).

На мой взгляд, все этимологи после Уленбека только запутали вопрос о слове «один». Отсылка к санскриту (в смысле «начало») наводит на древнее значение слова. При этом напомню, что в ведической культуре Индостана распространён культ мужского полового члена, который считается животворящим началом и который украшает площади и улицы индийских городов и сёл, дворы и дома индусов. Напомню, что знак числительного «1» во всех индоевропейских культурах, — это фаллический знак. Напомню, что древнейшим названием мужского полового члена на Руси было слово «уд», породившее множество производных: «удить», «удовольствие» (воля уду), «удовлетворение», «удалой», «удача» и т.д. Напомню, что бога воинов-мужчин древние германцы, вышедшие из одного индоевропейского корня с русскими, звали Один.

Один, он же Удин (более древняя форма), — это древнерусское слово, образованное от корня «уд» и суффикса «-ин», наличие которого подтверждает русское происхождение. Дело в том, что «-ин», — это суффикс персонализации, присущий именно русскому языку, как-то: боярин, крестьянин, барин, дворянин, христианин и т.д. «Удин», — это парень, это молодец, полный мужской энергии и жаждущий её выплеснуть в сексе, борьбе, приключениях. В том, что первоначальная форма была «удин» убеждает написание в древнерусском языке числительного «один» через «юс», т.е. был йотированный звук в начале. Значительное число русских людей носят фамилию Юдин, которую принято считать еврейской, производной от имени Иуда. Такая этимология далеко не всегда соответствует истине. Знал и я человека с фамилией Юдин, который имел несколько поколений русских предков с обеих сторон, но недоумевал по поводу своей фамилии. Известен генерал Юденич, в роду которого не было евреев. Это ополяченная русская фамилия, дворянский род Юденич происходил из Минской губернии. Фамилия Юдин имеет русское происхождение, произошла от Удин, по произношению Йудин, откуда до Юдин один шаг. Кстати сказать, именно отсюда следует ожидать происхождение слова «юн», «юный». Подобное сокращение, допускающее выпадение внутреннего слога при быстрой речи, не противоречит фонетическим законам и подтверждается аналогиями. Например: «падать» и «пасть», «работать» и «робить», — можно привести много примеров сокращений с выпадением внутреннего слога.

Не меньшей загадкой для лингвистов является слово «два». Все уверяют, что слово очень древнее, общеславянское и даже общеиндоевропейское, приводят множество аналогий, и при этом не дают никакой этимологии за исключением, пожалуй, Преображенского, в словнике которого есть загадочная фраза: «Каким образом из дъва возникло два сказать трудно» [5, C. 212]. «Дъва», — это дева, девушка, слово до реформы Ленина писалось через «Ъ», а словарь Преображенского был издан в 1910-1914 гг. Фраза в конце статьи об этимологии слова «два» загадочна, потому что Преображенский по какой-то причине не пишет прямо о связи слов «дева» и «два». Думаю, что это проявление самоцензуры, исходящей из патологической боязни русских лингвистов прослыть «почвенниками», русофилами и, соответственно, маргиналами в глазах западных коллег. Мне не кажется маргинальной связь слов «дева» и «два», к тому же я могу объяснить каким образом из «дева» получилось «два». Это невозможно объяснить, если каждое числительное рассматривать в отрыве от других, но системный подход, подразумевающий процессуальную связь, объясняет легко. «Один» и «два», — это шифр, за которым скрываются удалой молодец и дева.

Числительное  «три» осталось без этимологии буквально во всех словарях. В словнике Преображенского оно отсутствует, все прочие этимологи дают только многочисленные аналогии, убеждающие в том, что слово в разных произношениях, как-то «три», «фри», «сри», «драй», имеет праиндоевропейское происхождение. К смыслу никто из этимологов не обращается. Между тем обращение к санскриту, даёт веские основания восстановить первоначальный смысл слова. Там наряду с числительным «Три» существует смысловая лексема «Сри» и имеющее более позднее происхождение, характерное для юга Индии «Шри». Слово имеет смысл «прекрасно», «прекрасный», дополненное значением «божественный», «священный», «угодный богам», «гармоничный». Данное определение неприменимо к чему-то просто красивому, в него вкладывается сакральный смысл: нечто не просто красиво, оно выражает божественную гармонию и источник жизни. Например, Демон, даже имея прекрасную внешность, не может быть «Шри». «Шри Сатан» — это абсурд, потому что Сатана не является источником жизни, наоборот.

Буквальный смысл первых трёх простых русских числительных можно озвучить так: «юноша и дева, – прекрасная гармония, источник жизни».

Откуда взялось «четыре»? В словнике Преображенского слово отсутствует. Черных и Фасмер проводят аналогии без выводов, при этом Фасмер отвергает возможность этимологии от реконструируемого праславянского языка, как предлагали Фортунатов и Ильинский [11]. Академик Ф. Фортунатов является основоположником Московской лингвистической школы, профессор Г. Ильинский был расстрелян в 1937 г. по обвинению в русском национализме. Фасмер последовательно проводит антирусскую линию: даже если не знает происхождение слова и не может вывести его из иностранных, всё равно отвергает праславянскую почву, не утруждаясь аргументацией. Шанский производит первую часть слова «четыре» от «чет», но полную этимологию слова предложить не может [14].

Благодаря аналогии с санскритом, мы можем дать реконструкцию всего слова. В санскрите 4 читается как Catura (Чатура) или Catvarah (Чатвара). (С.Жарникова и ряд других авторов выявили множество названий, восходящих к ведическим временам русской земли; мы можем добавить топоним Шатура, буквально повторяющее ведическое Чатура). Принимая этимологию первой части слова от «чет» (пара), получаем реконструкцию «Пара у Ра» или «Пара в Ра». Интересна общая для русского языка и для санскрита переходность предлогов «У» и «В». Например, деревенская женщина и сейчас может сказать: «я ездила у Калугу» вместо «я ездила в Калугу» (наблюдение автора). Эта взаимозаменяемость говорит о том, что в слове «четыре» спрятан предлог («у» в Чатура, «в» в Чатвара). Исходное слово было: «чет-у-ра» или «чет-в-ра», откуда более позднее «четыре». Речь идёт, как можно предположить, о жреческом освящении брака, после чего «пара в Боге». Здесь уместно вспомнить, что глагол «пожениться» имеет старорусский синоним «соЧЕТаться».

Уже много лет я доказываю, что культ бога солнца Ра возник на Русской равнине, скорее всего, в её северной части, уже в неолите, а, возможно, даже в мезолите, в те времена, когда на Оленьем острове был захоронен первый известный нам носитель типично русских генов. Культ солнца не мог появиться на юге, где солнце почти что ненавидят, поклоняются Луне и её знаку Полумесяцу. Русский язык я называю «Ра-языком», настолько много в нём смысловых корней, содержащих слог «ра». Между языком династических египтян и русским языком много параллелей. Сама культура династического Египта возникла без предшествующего развития в долине Нила. Она началась с того, что в конце 3-го тыс. до н. э. на Нил пришли высокие, на целую голову выше аборигенов, люди и принесли сюда свою культуру. Метод археологического исключения даёт однозначный вывод: они могли придти только с Русской равнины. Ни в Африке, ни на Ближнем Востоке, ни в Мессопотамии, ни в Индии, ни в южной Европе в то время подобных людей не было, они были только на Русской равнине и в северной Европе, и это был один народ, предки славян и кельтов. Поэтому миграция династических египтян в долину Нила и начало великой культуры до сих пор остаётся «неразрешимой загадкой» для евроамериканских учёных. Их попытки вывести пришельцев откуда угодно, только не из России, потерпели фиаско, а Россию они признавать не хотят. Отсюда, от «нерешаемости египетской проблемы», так много фантастических домыслов по поводу инопланетян. Между тем, в неолите Русской равнины фиксируются многие обряды, характерные для египтян, например, обычай подкладывать в могилы маленькие фигурки («ушебти» по-египетски), солярный культ, культ быка и т.д. Проблемой было отсутствие мегалитических статуй, характерных для Египта, но после открытия исследовательской группой в составе О. Алифановой, Д. Герасимова, И. Кирьянова и автора этих строк огромной женской статуи неолитического времени на Аржавском городище под Козельском, эту проблему можно считать закрытой [8].

Северный бог солнца Ра под именем Руд-Ра был принесён ариями в Индию, где позже стал Шивой. Об этом исходе и превращении Ра в Шиву мной написано в книге «Ра: индийский путь северного Бога» [9]. Уверен: все индоевропейские народы имеют один ведический исток, берущий начало на Русской равнине. Уверен, что древнейшая Веда, — «Ригведа», — это «Ра-веда», основа которой была сочинена ещё в бытность предков индоариев на Русской равнине, чему имеется множество доказательств топонимических, этнографических, фенологических. Под последними я имею в виду выводы Тилака о приполярной прародине творцов Вед.

Числительное «пять». Прежде всего, «пять» — это очень древний, забытый глагол, родственный по смыслу глаголу «пинать». Парадокс: в современном русском языке мы имеем глагол для обозначения действий ногами, но не имеем краткого и ясного глагола для обозначения действий руками. Вместо него функционирует очень позднее сложносоставное слово «рукоприкладствовать». В исходном праязыке было слово «пять», т.е. «делать что-либо, прикладывая пятерню». От него остались следы в виде глагола «распять», корень которого не оставляет сомнений в былом существовании отдельного глагола «пять». Это аналогично тому, как осталось слово «невежа», но исчез «вежа»; как осталось слово «нелепо», но ушло «лепо» и т.д. Остались «пяльцы» в качестве обозначения приспособления, на котором «пяли» вышивку. Утерянного глагола не хватает (в самом деле: главные органы предметной деятельности остались без глагола, выражающего эту деятельность), отсюда появление всякого рода замещающих глаголов типа «ручкать», «лапать», поскольку глаголом «рукоприкладствовать» вообще невозможно пользоваться в разговорной речи. Скорее всего, имел место следующий процесс. После появления числительного «пять», глагол «пять» некоторое время бытовал наряду с ним, но потом числительное значение победило по причине более частого употребления. Т.о. данная гипотеза числительных объясняет отсутствие в современном русском языке важного глагола, который должен обозначать действия руками. Единственный этимологический словарь, где присутствует глагол «пять», — дореволюционный словарь Преображенского, где глагол «пять» даётся как означающий много разных действий руками: «натягивать», «растягивать», «двигать», «надавливать». Похоже, что он дожил до 19 в. Он остался в белорусском в форме «пяць» [5, С. 887, 888].

После заключения священного брака, деву следует пять, т.е. трогать руками,  ласкать. Другой вариант, подразумевающий обоюдность, выводит нас на отглагольное собирательное существительное «пять» в смысле «трогание руками, ласки». Собирательных существительных было в древнерусском больше, чем в русском, они образовывались от прилагательных и глаголов, имели в большинстве случаев нулевые окончания, т.е. мягкий знак. Само слово «русь» является таковым словом, означающим «множество русских». Например, до сих пор возможно выражение: «в этой компании собралась сплошная русь». Собирательными словами являются слова «темь», «дичь», «мреть» и др. Последнее слово является примером отглагольного собирательного существительного, образованного от глагола «мереть». Современный его синоним «умирать», — позднее образование, первоначальный глагол был «мереть», потом появилось «смереть», от него слово «смерть», и только потом «умирать». Остались производные от глагола «мереть»: «мёртвый» (наряду с «умерший»), «мереченье» в северных говорах, фамилии Меретьев и Мересьев и отглагольное собирательное «мреть» («тягостная мреть» в стихотворении Есенина).

«Пять» может быть как глаголом, так и отглагольным существительным, скорее всего, вторым.

Очень интересна этимология слова «шесть». В латинском «6» буквально звучит  как секс (sex), а половое сношение — «sexus». Это по сути дела одно слово, причём, «sex» можно рассматривать, как сокращение от «sexus», что логично укладывается в излагаемую здесь концепцию: после ласк следует совокупление молодых. Но русское «шесть», как кажется, не соответствует этому порядку. Существует ли смысловая и фонетическая связь между «шесть» и «sex» и откуда взялись оба эти слова? Авторы этимологических словарей называют оба слова одинаково древними индоевропейскими. Однако есть мнение о заимствованном характере индоевропейских названий числа 6. «Т.Гамкрелидзе и Вяч. Иванов считают, что индоевропейское название шести было заимствовано в пракартвельском в виде ekŝw-, однако В.В.Шеворошкин думает, что по фонетическим причинам вероятнее заимствование из праармянского weḱs-» [13].

Безусловно, оба мнения являются формально-фонетическими натяжками. В индоевропеистике прослеживаются две древние основы в вымерших языка. На санскрите 6 звучит как «ses» («шеш»). Интересно, что на санскрите порядковое «шестой» звучит почти идентично с русским: «шеста», — мы видим сохранение суффикса «ст-«. Вторая древняя основа «sek» («сек») — в вымершем тохарском языке. Отсюда, как мы видим, начинается расхождение корней, восходящее в общей ведической древности.

Соединяя две древние основы, мы получаем реконструируемую форму «сест». Если исходить из протославянских корней, то «сест», — это слово, родственное современному слову «на-сест». Приставку мы имеем право отбросить, они появляются в ходе развития языковых флексий, иногда поздно, например, слово «пошив» вошло в обиход в советское время. Выше мы говорили о том, что глагол «умирать» получился от древнего «мереть» добавлением приставки. Это если идти от индоевропейских корней.

С другой стороны, в русском языке и ряде родственных языков есть загадочное слово «шест». Загадочное, потому что этимологию его никто не знает. Преображенский и Черных пишут: «Неясно» [5, C. 1236; 12, С.410]. Фасмер этимологии не даёт и при этом отрицает все толкования, особенно Д. К. Зеленина, профессора Санкт-Петербургского (Ленинградского) университета, выдающего русского этнографа и лингвиста, придерживавшегося патриотических взглядов. «Ещё менее убедительна реконструкция праформы sěstъ и сближение с sěděti, вопреки Зеленину», — пишет Фасмер [11]. Дмитрий Константинович Зеленин вырос в многодетной семье сельского дьячка, знал русскую культуру и язык «изнутри», чувствовал дух языка, что не даётся никаким изучением, и не Фасмеру критиковать его в данном случае. Если бы какой-нибудь русский языковед начал критиковать немецких профессоров, будто они неверно объясняют происхождение немецких слов, наверное, над ним бы только посмеялись: не являясь носителем языка, как ты можешь рассуждать о происхождении наших слов? Никто и не лезет. А вот немец Фасмер для русских лингвистов — главный и почти непререкаемый авторитет в вопросе происхождения русских слов.

Сохранилась пословица, которая прямо отсылает к значению «сидеть»: «всяк седок знай свой шесток». Поэтому толкование Зеленина очень убедительно, вопреки Фасмеру, более того, оно, — единственное внятное толкование. Несомненно, Зеленин прав: у слова «шест» была праформа «сест», связанная с глаголом «седети», т.е. «сидеть».

Обратимся к этнографии и к бытовым привычкам русских людей. Шест, — это длинная толстая палка, какими огораживались дворы, достаточно крепкая, чтобы удерживать скот. На этих изгородях часто сидели птицы и, вне всяких сомнений, молодёжь, как это и сейчас бывает в деревне. И не только в деревне. Обратите внимание, как рассаживается молодёжь на городских скамейках: на спинках скамеек. И дело не только в том, что скамейки зачастую грязны, потому что молодёжь их сама и затоптала. Во-первых, это природный инстинкт: сесть повыше. Во-вторых, данная привычка может быть следствием культурного психотипа. Зимой на Русской равнине очень холодно и сидеть безопасно можно скорее на крепких палках, чем на плоских поверхностях. Зимой в пять вечера солнце скрывалось, дома было темно и скучно, на улице светила Луна и лежал белый снег. Разумеется, молодёжь не сидела по домам, все гуляли допоздна. Где же было безопасно присесть? На крепкую палку забора: посудачить, попеть, поглазеть, как кто-то пляшет, как девки водят хороводы. Эту палку и назвали «сест». Отсюда и происходят две столь различные лексемы: «шесть» и «секс». Обратите внимание: из слова «сест» вполне выводимы обе формы.

Расхождение этих форм было связано с явлением, называемом в лингвистике «сатэмова палатализация». Дело в том, что в праиндоевропейском языке, как во всех древнейших языках, было много гуттуральных звуков. Некогда, скорее всего в бронзовом веке, произошло разделение на две группы индоевропейских языков. Одни языки не только сохранили, но и усилили гуттуральный строй; другие передвинули звукопроизводство вперёд, основной областью резонанса стала нёбная палата. Первая группа языков называется кентумная, вторая — сатэмова. Романо-германские, иранские языки, вымерший тохарский являются кентумными. Славянские, кельтские, санскрит, — сатэмовы. Самым палатальным в мире языком является русский, по данному критерию это самый чистый, ясный, членораздельный язык в мире. Я привожу не субъективный, а чисто объективный, физиологический критерий. Представьте себе игру оркестра в прихожей, в коридоре и в зале со сводчатым потолком. Наверное, самые ясные, красивые, чистые звуки будут в зале. Поэтому самым благозвучным по определению является тот язык, у которого основной областью резонанса является нёбная палата.

В кентумных языках из «сест» появляется форма «sek» с гуттуральным «К». В сатэмовых, — форма «шест», которая позже в санскрите приобрела форму «шеш», но сохранилась в форме порядкового числительного «шеста». Вероятно, фонема «Ш» появилась в слове ещё в период общего бытования предков русских и предков индоариев на Русской равнине в интересах смыслоразличения с глаголом «сесть».

Итак, с трёх сторон: со стороны фонологии древних индоевропейских корней, со стороны семантики русского слова «шест», со стороны этнографии, мы подошли к основе «сест», откуда легко выводится «шесть».

В каждом языке есть два раздела словарного запаса, которые пополняются, развиваются гораздо быстрее прочих. Это раздел сакральных терминов и раздел похабных слов. Основу последнего составляют слова, связанные с названиями половых органов и полового сношения. В современном русском языке, кроме общеизвестного слова из трёх букв, а также двух названий, употребимых литературно, существует, как минимум, пять названий мужского полового члена, которые активно употребляются в слэнге и в бытовой речи, особенно среди молодёжи. Любой другой предмет, например, ведро, не нуждается в таком количестве синонимов. Некоторые термины появились уже на нашей памяти. Например, ещё в 60-е годы 20 в. трогательная песня, оканчивающаяся словами «…И дорогая не узнает, какой танкиста был конец» не вызывала непристойных ассоциаций, а в наше время её невозможно исполнить в торжественный день.

В производстве похабного слэнга центральное место занимает образ палки. Люди устроены одинаково на биологическом уровне, поэтому неудивительно, что как в кентумных языках, так и в сатэмовых, первичное «сест», — крепкая палка, — одинаково вывело на эротические ассоциации. В кентумных языках от «sek» произошло слово «секс», в сатэмовых «шесть» стало, как я считаю, смысловым глаголом, обозначающим половой акт, аналогичным современного молодёжному выражению «кидать палку» (прошу прощения за слэнг). Одновременно появляется собирательное отглагольное существительное «шесть» (в современном языке бытует аналог этого слова на букву «Е» с окончанием «Я»). Согласно Далю, в русском языке долго сохранялось эротическое понимание слова «шест»: «Шест» заключает в себя понятие о стоячем положении, о тычке…» [3, Т. 4, С. 423].

Индийское «шеш» очень похоже на другое русское слово «шиш (шеш)», которое дало производные «шишка», «шишак», «шешок». Можно предположить, что от «шесть» сокращением было произведено «шес», потом «шеш» (вошедшее в санскрит), потом «шиш». Это, вне сомнений, было матерное слово, обозначавшее фаллос. Шиш, — это фигура из трёх пальцев, один из которых символизирует пенис, отсюда оскорбительное значение данной фигуры. В южнорусских говорах «шишок», — это указательный палец, демонстрация которого, как известно, является символом полового насилия. В западнорусских говорах «шешок», — это хорёк [3, Т.4, С. 424]. Это название не соответствует словарному значению корня «шиш»: некий стоячий, выдающийся над поверхностью предмет. Было бы логичней назвать «шешком» суслика или хомяка, которые принимают позы столбиков. Хорёк назван шешком по своей способности проникать во всякого рода щели, что подтверждает древний смысл слова «шиш, шеш»: мужской половой член.

В древности бытовали языческие обряды с установлением «шишиг», — идолов с гипертрофированными половыми признаками. Впоследствии «шишига» стало одним из имён дьявола. Факт, что именно «6» стало символом Зверя в христианстве, религии, в которой эротика морально подавляется, является косвенным подтверждением данной этимологии числа «шесть» и, одновременно, наконец-то, объясняет апокалиптическое число. На мой взгляд, это самое разумное объяснение числа «666». В евангелические времена евреи жили в пределах Римской империи, их грамотеи знали латинский язык, слова sex и sexus, их значения. Скорее всего, эти слова тогда ещё соотносились друг с другом семантически. «Зверь» — это похоть человеческая, согласно понятиям евангелистов.

Число «семь» подверглось настоящему надругательству со стороны Фасмера. Количественное «семь» он производит от порядкового «седьмой». Это уже натяжка. Объясняя происхождение слова «седьмой», Фасмер пишет: «Неверна реконструкция праславянского sеdьmъ, вопреки Микколе», вставляет «от себя» букву «b» в реконструируемое праславянское слово, получает «sebdmъ» для того, чтобы возвести к древнепрусскому septmas [11]. После этого ничем не обоснованного насилия над словом мы должны говорить об объективности автора самого используемого русскими лингвистами этимологического словаря.

Иосиф Миккола (1866 — 1946), славист финского происхождения, ездил в земли славинцев, — потомков поморских славян, говоривших ещё в 20 в. на языке, близком древнерусскому. После того, как Сталин подарил Польше восточногерманские земли, поляки изгнали  славинцев из мест компактного проживания наряду с немцами, несмотря на их славянское происхождение. В настоящее время славинцы ассимилированы немцами. По своим полевым исследованиям Миккола реконструировал праславянское слово «седьм». Данная реконструкция, безусловно, заслуживает большего доверия, чем бездоказательные выводы Фасмера.  Согласно Черных, слово «семь» на Руси появляется в 11 в., а до этого бытовало «седмь», как общеславянское [12, Т.2, С.154]. Существует фонетический закон, сформулированный О.Трубачёвым, о переходе сочетаний «дм» в «м» в восточнославянских языках. Смысл первоначального общеславянского «седмь» мы можем реконструировать, исходя из слова «семя» и глагола «садить» в современном русском языке, которые являются, скорее всего, производными от «седмь». «Седмь», — это отглагольное существительное, означавшее «садить семя». В изначальном виде корень «седм» сохранился в болгарском, чешском, полабском. В форме «sedem» в сербохорватском, в двух лужицких языках, в словацком. В форме «седмь» он присутствовал в древнерусском, именно как числительное 7. Изначальный смысл, заключённый в числительном «семь», — осеменение жены, зачатие.

От «седмь» произошли две формы: количественное «семь» и порядковое «седьмой» с основой «седм». От последней формы произошли иноязычные числительные с основой «sept», как то: латинское «septem», древнепрусское «septmas», древнеиндийское «sapta» и т.д. Английское «seven» получилось из латинской основы через романские языки, что не отрицают английские лингвисты.

«Восемь», — позднее слово, ещё по времена Пушкина говорили «осемь», «осьмь» («вот осьмой уж день проходит…»). В своё время я поддался соблазну краткого пути и в книге «Происхождение языка» произвёл «осемь» от «оземь» в смысле «вынашивание плода женщиной зимой» по типу, как прорастает озимое семя [6, С. 637, 638]. Но, учитывая, что система числительных сформировалась в общее индоевропейское время, необходимо объяснить происхождение из общего источника также и кентумных слов с корнями «oct», как в романских языках и «acht», как в германских языках. Это редкий случай, когда авторы этимологических словарей могут помочь. Разумеется, не Фасмер, который решил не вдаваться в проблему происхождения слова «восемь» (видимо, не усмотрев возможности вывести «восемь» из корней «oct» и «acht»). Представляется, что прав Черных, который доказывает, что первоначальная форма была «остмь», а далее, как в случае с «седмь», произошло выпадение «Т» по тому же закону, по которому произошло выпадение «Д» в слове «седмь» [12, С. 168]. Мы видим, что смысловой корень в данном случае «ост», тогда как «мь-«, — это типичный для отглагольных существительных суффикс с нулевым окончанием. В толковом словаре Даля я насчитал более сорока слов с корнем «ост». Кроме употребимых  в наши дни «остов», «оставлять», «останавливать», «остановка», ещё в 19 в. были употребимы «остаивать» в смысле «отстаивать», «останный», «оставанье», «остав». «Остав», — это оставление, как действие. С большой долей вероятности можно предположить бытование более древнего синонима этого слова в форме «остмь», образованного по тому же типу, что и «седмь». Далее в процессе разделения сатэмовых и кентумных языков произошли две базовые сатэмовые формы с оставлением разных согласных звуков («осмь» в славянских языках, и «аст» в авестийском языке), и две базовые кентумные формы с озвончением («oct» и «acht»). В санскрите от «аст» появляется «ашта». «Остмь» означает оставление как действие, т.е. прекращение соитий с женой после зачатия, чтобы не навредить плоду. Отсюда «осмь», потом «осемь», потом «восемь».

О проблеме со словом «девять» яснее всех высказался автор «Школьного этимологического словаря русского языка» Л. Успенский. «Его история — самая сложная из всех. Во многих близких к нашему языках число «9» обычно означалось словами, связанными со словом, значащим «новый». В немецком языке «9» — «нойн», «новый» — «ной»; по-латыни «9» — «но́вем», «новый» — «но́вус». Ученые думают, что древние, ведя счет четвёрками, считали «9» новым, первым в 3-й четверке числом. Судя по этому, у славян оно должно было бы прозвучать как «но́вять». Но слишком сильным оказалось влияние следующего за ним числа «10»; по сходству с ним возникла неправильная форма «девять»» [10]. Успенский сжато высказал практически общее мнение. Сомнение мы встречаем только у Черныха. «Происхождение этого индоевропейского слова не совсем ясно…», — пишет он [12, С.237]. Выходит, что лингвисты, не сумев объяснить этимологию, объявили девять «неправильным» словом  и на этом успокоились. На мой взгляд, непонятно не только индоевропейское слова со смыслом «новый», непонятно также как отсюда получается общеславянское слово на «Д». Объяснение, будто «Н» поменялось на «Д» под влиянием следующего числа «десять», неубедительно ввиду отсутствия аналогий. Все числительные начинаются с разных букв и незаметно, чтобы буквы перескакивали. Сами по себе «Н» и «Д» не являются переходящими звуками. Выведение «девять» из гипотетически восстанавливаемой «новять», чтобы оправдать заимствование, нереально.

Простая, непротиворечивая этимология не только числа «девять», но и других индоевропейских слов, сводимых к значению «новый», возможна на базе именно русского языка, благодаря системному подходу. Весна у праиндоевропейцев, судя по обычаям не только славян, но и других народов, была заполнена весёлыми игрищами, имевшими эротический характер. Вспомним купальские обряды, в которых принимали участие обнажённые девы и парни, вспомним эллинские «дионисии». В древних ведических храмах были блудные девы, которым принадлежала ведущая роль в игрищах. Совершенно точно, что даже в условиях моногамии, молодые женатые парни не терпели воздержание в течение полугода, когда нельзя было трогать жён, в первобытных обществах до принятия христианства всё было организовано согласно физиологии человека, а не внешних идей. Браки совершались осенью, весной жену уже нельзя было трогать, поэтому переключались на новых дев, которые всегда были, ведь храмовая проституция, — это древнейшая профессия на Земле. Слово «девять» дошло до нас почти без изменений, оно состоит из «дев» и глагола «етить», сокращённая форма «еть», от которой, кстати, появилось слово «отец» (етец). «Дев еть» означает, что в период беременности жены надо использовать дев, которые этому и служили. Кстати, глагол «еть» присутствует в литературе до сих пор. В романе Анатолия Кима «Отец-лес» пророчица, называя признаки конца света, говорит: «мужик бабу еть не будет». (Добавляя, кстати, что конец света уже наступил). В неславянских языках, где число 9 начинается на «Н», вместо «дев» используется слово «нов» с тем же смыслом: еть новых дев (т.е. не жён). Причём, судя по авестийскому языку, глагол «еть» изначально присутствовал. В «Авесте» «девять» пишется navaiti (буквально: нава ети), в санскрите тоже прослеживается этот глагол: navatíṣ (нав атиш).

«Десять» изначально имеет глагольную основу, как и «пять». Это древний глагол «дететь», происходящий из того же ряда, что и «телить(-ся)», «котить(-ся)», «щенить(-ся)». Возвратные частицы появились очень поздно, первичные глаголы их не имели, они имели форму типа «телить себя». Точно также бытовал глагол «дететь себя», образованный по той же схеме: глагол, образованный от конкретного наименования плода (телёнок, котёнок, щенок, дитя) плюс возвратное «себя». В русском языке этот древний глагол до сих пор употребим, правда, в иронической форме. («Какие дети? Отъдетилась уже!»). Как в случае со знаковым отсутствием глагола для действий руками, мы констатируем странный факт отсутствия глагола для такого важного действа, как рождение детей. Странно, что для животных такие краткие, удобные глаголы существуют, а для людей – нет. Уродливый профессионализм «деторождение» я исключаю, его еще в 19 в. не было в помине. Это замещающее сложносоставное слово, вызванное знаковым отсутствием, дырой на месте выпавшего глагола. Причем, даже таким образом мы не можем восстановить утрату: глагол «деторождать» — это вообще такое уродство, что употребление его немыслимо. Краткий, ёмкий, необходимый глагол для обозначения процесса рождения детей в древности существовал, его не могло не быть. Это был глагол «дететь», от которого было образовано собирательное существительное «дететь», означающее деторождение, а также «много детей». Воспитательница в детском саду может сказать: «передо мной сидит дететь», — и это будет правильная русская речь, хотя и анахроническая. Поздней весной и летом рождалось много детей, слово «дететь» было употребимым в выражениях типа «много детети народилось». Когда слово стало числительным, оно «победило» смысловое значение по причине более частого употребления.

Не стану приводить нелепости этимологов, надо ли говорить, что все буквально за уши вытаскивают русское «десять» от иностранных корней, прежде всего от «decem». Но переходы мягкой «T» в «C» и в «Ц» в индоевропейских языках встречаются часто, а обратные нет, что говорит об исходности той формы, которая реконструируется в русском языке. Например, в возвратных глаголах все «ть» превратились в «ц». Возьмём слово «цацкаться» (произносится как «цацкаца», — сразу три «Ц» вместо мягких «Т», — первичный глагол «тятькаться»). Ещё больше подобных замен в белорусском языке. Тот же процесс имеет место быть в кентумных языках, например, «Царь» пишется по-английски и по-немецки как «Tsar», хотя буква «С», читаемая, как «Ц», есть. Это свидетельство древней замены «Т» на «Ц». Обратный процесс, — замены «Ц» на «Т», — не наблюдается.  Ясно, что от «decem» русское «десять» невыводимо, наоборот: «decem» происходит от «дететь», так же как и «десять».

Т.о. изначально простые числительные озвучивались, скорее всего, так: удин, дева, три, четура (четвра), пять, шесть, седмь, остмь, деветь, дететь.

Вывод: простые числительные являются не случайным сборищем ничего не значащих слов, это система значений, в которых закодирован годовой жизненный цикл далёких предков русских людей.

Литература

1. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. — М.: Языки русской культуры, 1999
2. Гамкрелидзе Т. В., Иванов В. В. Индоевропейский язык и индоевропейцы: Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры: В 2-х книгах. — Тбилиси: Издательство Тбилисского университета, 1984
3. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка в 4 тт. — М.: Олма-Пресс; ОАО ПФ «Красный пролетарий», 2005
4. Маслова В.А. Истоки праславянской фонологии: Учебное пособие. М.: Прогресс-Традиция, 2004. 480 с.
5. Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка. — М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1958
6. Тен В.В. Археология человека. Происхождение тела, разума, языка в 2 кн.; Кн. 2. Происхождение языка — СПб.: Атомпроф; Кирьянов, 2011
7. Тен В.В. Народы и расы. Происхождение. СПб.: Инсайт, 2013
8. Тен В.В. Великая Аржавская статуя. Мегалитический комплекс на Русской равнине.- СПб.: МЕРА, 2017
9. Тен В.В. Ра: индийский путь северного Бога. — СПб.: Кирьянов, 2009
10. Успенский Л.В. «Почему не иначе?» Школьный этимологический словарь //https://uspensky.lexicography.online/
11. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка //https://vasmer. lexicography. online/
12. Черных П.Я. Историко-эимологический словарь современного русского языка в 2 тт. — М.: Русский язык, 1993
13. Числительное в праиндоевропейском языке // https://ru.wikipedia.org/wiki
14. Шанский Н. М. Этимологический словарь русского языка // https: //shansky. lexicography.online/
15. Hopper P. J. Glottalized and murmured occlusives in Indo-European // Glossa. An International Journal of Linguistics, 1973, Vol. 7, № 2