Шизофренизация массового сознания и необходимость ноосферного фундаментализма

 Тен В.В., кандидат философских наук

Опубликовано в коллективной монографии Института философии СПбГУ «Маркс, Вернадский и фундаментальные стратегии России XXI века» //СПб., Издательство ВВМ, 2018, С.197-213

Представим себе трёх человек, которых зовут, допустим, Джек, Джон и Иван. Джек сделал из бумаги треуголку, надел её на голову и заявил:

— Это треуголка Наполеона! Я — император!

Джек говорит всерьёз. Нормальный ли он психически человек? Очевидно, что нет.

Джон возразил:

— Это не треуголка Наполеона, это её символ! Ты не Наполеон, а его подобие.

Является ли Джон ненормальным, как Джек? Это не очевидно. Но послушайте, что сказал Иван:

— Это не символ, это признак, — сказал Иван, — Это признак шизофрении. Джека надо лечить. И Джона тоже.

Шизофрения – это расщепление сознания, приводящее к разрыву связи с реальностью. Вместо реальности подставляется нечто вроде бумажной треуголки. Ещё в начале 19в. Гегель предсказал грядущее господство т.н. «знаковой собственности».[1] Он оказался пророком: настоящее время — время господства знаковой собственности и не только собственности. Сильнейшей экономикой мира считается экономика, в которой производство составляет всего 12% ВВП. Она зиждется на деньгах, которые были когда-то знаками чего-то реального: золота или производства, а сейчас, когда производства нет в объёмах, хотя бы отдалённо сравнимых с количеством денег, а связь с золотом разорвана, деньги стали знаком того, чего вообще не существует. В современном мире нет событий, если о них не написала пресса, и есть события, которых не было, но которые описаны, и потому они считаются имевшими место быть. Аргументом подлинности стал не факт события, а его общеизвестность. Это уже признак массовой шизофрении, потому что имеет место раздвоение между фактом и утверждением о нём, когда утверждение оттянуло на себя предикат подлинности.

Классификацию знаков в науку ввёл в 19в. Чарльз Пирс, позаимствовав её у средневековых схоластов.[2]

Первая группа знаков – иконические – это воспроизведённая реальность, образ чего-то существующего, например, портрет, фотография, чертёж, копия. Вторая группа знаков – это индикативы, которые говорят о наличии некой реальности, не сообщая достоверно, что она собой представляет. Например, идёт человек по улице и пускает облако из сигареты. Это может быть как дым, так и пар. Реальность, на которую указывает данный знак, может быть разной: жидкость или, наоборот, огонь. Индикативы – это знаки-признаки, знаки-симптомы, намекающие на обстоятельства. Есть знаки-символы, связь с реальностью у которых разорвана в связи с произвольностью выбора. Символы не связаны с означаемым непосредственно.

Было много попыток дополнить данную классификацию, потому что это было бы эпохальное открытие. Дело в том, что знак в сфере идеального, — это всё. Всё есть знак. Мы мыслим знаками, говорим знаками, пишем знаками, видим сны, в которых нам являются знаки-образы (пережитые события, виденные наяву предметы), знаки-признаки, знаки-символы, связь которых с реальностью не прослеживается, но может подвергаться толкованиям. Содержанием знака является значение, а значение «есть реальная психологическая единица сознания».[3] Вплоть до современности предпринимались безуспешные попытки открыть какой-либо новый вид знака, но это было всё равно, что придумать третий катет или вторую гипотенузу для прямоугольного треугольника. Сколько не крути треугольник, в нём всегда будут ровно три прямых. После схоластов никто не придумал четвёртый вид знака, а научная классификация Пирса была незыблема два века. Ревизия, которая могла бы поколебать фундаментальные основания науки о знаках, была невозможна, потому что классификация знаков была всеобъемлющей. Она охватывала все виды знаков, которыми оперирует Человек разумный. Дополнение было возможно, только как выход в некую интеллектуальную сингулярность, которая могла возникнуть, как отражение нового состояния общества, когда общественное сознание глобально выходит за пределы разумного.

И это произошло. Дополнил классификацию знаков Ж.Бодрийяр в трактате «Симулякры и симуляция», опубликованном в 1981г.[4] Дополнил, основываясь на анализе современного общества. Дополнил, не думая, что дополняет, предшественников он не упомянул, считая, видимо, свою классификацию абсолютно новой. Это не удивительно, потому что западное образование давно уже разорвано и там часто совершаются великие открытия, которые давно уже были сделаны. Вот новая классификация Бодрийяра:

1. Знак — доброкачественное изображение, копия, которой мы верим, которую можно назвать отражением фундаментальной реальности.
2. Знак — недостоверная копия, которая «маскирует и искажает фундаментальную реальность». Здесь знаки могут намекать на существование некой неопределенной реальности
3. Знак, маскирующий отсутствие реальности, притворяющийся достоверной копией, тогда как это копия без оригинала. Символы претендуют на репрезентацию чего-то реального, когда на самом деле никакой репрезентации нет, и случайные изображения лишь предполагаются теми вещами, к которым они никак не относятся.

По сути дела, если отбросить эмоциональную окраску, Бодрийяр повторяет классификацию Пирса. Но здесь важно другое: Бодрийяр пришёл к выводу, что в эпоху постмодернизма необходимо вводить понятие о знаках нового вида, с которыми человечество раньше не сталкивалось. Это симулякры.

4. Симулякр не имеет никакого отношения к какой-либо реальности. Здесь образ отражает лишь другие образы и претендует на свою реальность исключительно ради других подобных претензий. Это режим тотальной эквивалентности, где продукт больше не стремится быть реальным в здравом понимании, восприятие этого знака выражается в искусственных, гиперреальных условиях.

Но это же по сути дела описание шизофрении! Сознание нормального человека оперирует образами, признаками и символами. Сознание шизофреника оперирует симулякрами, не имеющими никакого отношения к реальности, подобно символам, но отличающимися от символов тем, что они, симулякры, могут возникнуть только в ирреальных условиях, в другой реальности изменённого сознания. И здесь они парадоксально кажутся логичными, потому что логично связываются с другими симулякрами. В этом разница между символом и симулякром. Символ оторван от своего предмета, симулякр оторван от всех предметов. Шизофреник претендует на реальность не в здравом понимании, чтобы занять в ней своё место, а исключительно ради других своих претензий. Причинность, которая является сущностью логики, перевернута. Он требует признания своего симулякра, потому что собирается симулировать этот симулякр и озабочен только этой идефикс. Часто он даже понимает это, глядя своим разорванным сознанием на самого себя со стороны, как доктор Лектор, и при этом может казаться психически здоровым. Поэтому шизофрению трудно симулировать и трудно диагностировать. Говорящим всякий бред не часто удаётся обмануть опытных психиатров. Наоборот, шизофреником часто оказывается внешне совершенно здоровый человек, логично излагающий свои мысли, которые нелегко расшифровать, как систему симулякров.

Для того, чтобы симулировать шизофрению, надо создать другой мир. Для того, чтобы диагностировать шизофрению, надо другой мир выявить. Это означает производство и выявление новой онтологии. На этой базе даже можно создать новую философии, и не одну, — и они созданы в нашем мире, где производство симулякров приобрело системный характер и философами, властителями дум зачастую являются шизофреники. Они даже могут разоблачать другие системы симулякров, как одни шизофреники разоблачают других, потому что каждый из них верит только самому себе, он непроницаем для опыта других.

Вот уже призывы изменить природу человека ревизией генома не вызывают здорового отторжения, а ведь это означает отказ от человеческой самости, — и где, спрашивается, естественная самозащита? Где главный инстинкт, заложенный во все живые существа – инстинкт самосохранения? Трудно представить себе медведя, который не хочет сохраниться именно как медведь, или дельфина, который не хочет сохраниться, как дельфин.

Симулякры были всегда, но как объект психиатрии. Их самодостаточные миры описывали специалисты, изучавшие сознание шизофреников, но никому не приходило в голову, что они станут идеологемами, потому что пропишутся в массовом сознании, а шизофреники станут субъектами философии и властителями дум. Самое массовое искусство современности – это не картины и статуи, а разные флэш-мобы и «акционизмы». Произведения искусства являются в виде кучек экскрементов и фотографий без изображений, что противоречит самому понятию искусства, ибо «искусство» означает «искусственно созданный», а здесь нет ничего искусственно созданного, но кучки кала всерьёз обсуждаются, как произведения искусства, и поэтому являются таковыми в обществе, где господствуют симулякры. Система симулякров, представляющая собой массовое сознание, уже произведена. Наша задача – диагностировать её, включая анамнез, историю болезни и возможную терапию.

В нормальных условиях знак-симулякр не может восприниматься, как символ, он может восприниматься только как симптом, т.е. клинически. Свёрнутая бумажка, выдаваемая безумцем за треуголку Наполеона, — это не треуголка, и не символ треуголки, это признак болезни. Но это в нормальных условиях. А если все вокруг воспринимают бумажку как Джон, т.е. как символ треуголки Наполеона, — то это и есть симулякр, который может восприниматься только в обществе, где сошли с ума если не все поголовно, то альфа-человеки, задающие вектор развития. Ч.Пирс описывал те знаки, которые продуцируются и используются нормальными людьми. Он не ходил в сумасшедший дом, чтобы описывать мышление шизофреников и как они продуцируют свои знаки, оторванные от значений не только своих собственных, но вообще от всех значений в мире нормальных людей. Бодрийяру не пришлось ходить в сумасшедший дом, в этом не было необходимости: он жил в безумном мире.

В самом деле, разве можно назвать нормальным мир, в котором некое сверхчеловечество требует признания своего симулякра, потому что собирается симулировать свой симулякр? Оно даже не скрывает, что его облигации, общая сумма которых уже превысила все финансовые возможности США, никогда не будут выкуплены за те деньги, за которые продавались, хотя эти деньги – тоже симулякр. Это бумажка, выдаваемая за треуголку Наполеона, и то, что мы воспринимаем её как символ треуголки и продолжаем выкупать, говорит о том, что мы поголовно больны, как Джон, и как Джон думаем, что здоровы. Человечество продолжает работать на вампирическую сингулярность, породившую ирреальный мир, как бы существуя в сознании глобального шизофреника, и не отдавая себе в этом отчёта. Глобализация в сфере сознания оказалась глобализацией шизофрении, а не реального мышления.

Насколько ново это явление – шизофренизация массового сознания? На самом деле нисколько не ново, это возврат к прошлому, к пралогическому мышлению первобытных людей.

«Мы находим среди душевных процессов возникновения образов у взрослого культурного человека, — писал психофизиолог Э.Кречмер в 1921г., — за преобладающими в настоящее время психологическими механизмами другие функциональные типы, которые хотя и рассеяны по очень разнообразным областям наблюдения, однако всегда нам встречаются с однородными основными чертами, прежде всего в сновидении, при гипнозе, в истерическом сумеречном состоянии и в шизофренических расстройствах мышления. Так как эти функциональные типы представляют собой блестящие аналогии более ранних ступеней развития душевной жизни человеческого рода, мы можем с большой вероятностью считать их сохранившимися низшими ступенями филогенетического развития».[5] «…Первобытное мышление не избегает, подобно нашему, противоречий, и не имеет склонности впадать в них; оно равнодушно к логическим противоречиям, — писал примерно в то же время этнолог Л.Леви-Брюль, развёрнуто обосновывая это положение.[6] В середине 20в., проводя исследования по изучению неадекватных реакций животных в плане сравнения их с психикой гоминид, антрополог Б.Ф.Поршнев пришел к выводу, что у истоков сознания находилось безумие, а шизофрения является следствием атавистической активизации древнейших нейросистем.[7] О том, что расщеплённое сознание находится на стыке биологической и социальной эволюций человека, говорят массовые исследования психиатров: «Шизофрения чрезвычайно многолика, поэтому многие психиатры «относят к шизофрении все случаи нервно-психической патологии (подчеркнуто мной, — В.Т.). Проблема эта очень сложная, малоизученная и противоречивая, как и все проблемы, находящиеся на стыке биологического и социального в человеке».[8] Т.е. шизофрения пришла в мир с человеком, когда он только что выделился из природы. В конце 20в. с этим начали соглашаться также социологи. «В чистом виде, — пишет Ю.Бородай о первобытном мышлении, — это мышление шизофреника. И при ближайшем рассмотрении оказывается, что «каждый носит в себе в скрытом виде свою шизофрению» (Выготский). Не является ли эта скрытая форма исходной?».[9]

Богатая фактология и авторитетные интерпретации накопленного за сто лет материала о пралогическом мышлении, как шизофреническом, были обобщены инверсионной теорией антропогенеза.[10] В 2012г. была предложена гипотеза, что в промежутке между животным предком человека и Homo sapiens существовал вид, который, полагаю, можно назвать Homo asapiens.[11]

Древнейшие палеолитические рисунки на стенах пещер, это совершенно шизофренические «тектиформы» (буквально: «безобразные формы», с ударением на втором слоге в слове «безобразные»), или энтоптики («внутренние образы», фантастические произведения воспалённого воображения, не связанные с реальностью).[12] Об этом пишут многие искусствоведы, занимающие первобытным искусством, но дружно игнорируют антропологи, уверяющие нас, будто «первобытный человек начал с наивных изображений сцен охоты», которые потом усложнялись, пока не превратились в искусство и т.д. Нас продолжают потчевать вульгарно-метафизической сказкой, будто сознание появилось у человека, благодаря постепенному усложнению инстинктивно-рефлекторной деятельности обезьяноподобных предков. На самом деле имела место быть диалектическая инверсия: слом животно-рефлекторной деятельности посредством шизофрении, а потом уже расщеплённое сознание спаялось в цельное, благодаря социальному фактору.

«Первобытным художникам придется поместить себя в больницу под названием социум, который пропишет им лекарство под названием язык», — пишет Ф.Гиренок.[13] Это элементарно: шизофреникам, чтобы ужиться и не уничтожить друг друга, необходимо было достичь некоего «общемыслия», что возможно только в социуме. Общество стало довлеть над личностью и только благодаря этому человечество смогло выжить. Именно так, в качестве «мистического диктатора» описывал общество Э.Дюркгейм.[14]

В настоящее время в западной цивилизации эта система рушится под натиском т.н. «демократических свобод». Шизофрения заразна, шизофреники, как правило, гораздо активней нормальных людей, потому что расщеплённое сознание распирает их изнутри. В условиях абсолютной свободы шизофрения перестаёт быть явлением маргинальным, она выходит из-под контроля и захватывает идейное лидерство, становится сердцевиной идеологии. Западная цивилизация с её культом личной свободы не ведёт человечество вперёд, а затягивает в чёрную воронку первобытного безумия, в которой безобидно-игривый поп-арт превращается в кощунственный, а потом в убийственный и самоубийственный. В первобытности множество человеческих популяций исчезли, потому что шизофреники поубивали друг друга. «…В первобытном человеческом стаде, особенно на ранних этапах его развития, имели место кровавые конфликты, приводящие нередко к смерти… Об этом в достаточной мере красноречиво говорят данные палеоантропологии, — пишет Ю.Семёнов, — Из четырех черепов питекантропов один, принадлежащий взрослому мужчине, имеет пролом, сделанный каменным орудием (Борисковский, 1956, с.35 — 36). Почти все черепа синантропов носят несомненные признаки насильственной смерти… То же наблюдаем мы и среди ранних палеоантропов. Следы нескольких ран, нанесенных дубинами и острыми каменными орудиями, обнаружены на черепе из Эрингсдорф… Убит ударом по голове Нгандонг V. Повреждены тяжелыми ударами орудий… все остальные черепа явантропов (Koenigswald, 1937, р.30 — 31; Weidenreich. I948, p.198)». При этом агрессия, как пишет Семёнов, носила «по преимуществу внутристадный характер» (подчёркнуто мной, — В.Т.).[15] Выжили только те единичные популяции, где общество начало жёстко довлеть, поставило в узкие рамки, спаяло в одно целое. Массовую немотивированную агрессию мы наблюдаем в современных т.н. «развитых обществах». Достаточно вспомнить массовые внутристадные расстрелы в США.

Проявление социальной шизофрении разнообразны. Какая связь между борьбой за демократию в, допустим, Ливии и голыми прелестями какой-нибудь нью-йоркской «вумен»? Никакой! А мы, открыв Интернет, читаем: «такая-то (имярек) разделась в знак поддержки ливийской демократии». Это событие на весь мир, в Интернете на первой поисковой странице. Массы потребителей информации воспринимают это как символ, а этот знак не есть символ, это признак болезни общества, но этого никто не разумеет, тёртые тётки продолжают демонстрировать симулякры, публично снимая исподнее. Каждый день какая-нибудь «звезда» раздевается в «знак» чего угодно. Вот оно, явление симулякра, — «в знак»! Напор таков, что стали раздеваться массово, поражая воображение обывателей не качеством, а количеством обнажёнки. Скорую и громкую рекламу легче всего сделать именно на социальной шизофрении. Шизофрения уже в том, что публика воспринимает это не как происшествие в сумасшедшем доме, а как нечто должное. Там, – смоделируем ситуацию в другой реальности, — если какая-нибудь Маня разденется публично, ей сделают укол. А если она станет вопить, что сняла трусы в знак поддержки ливийской демократии, её свяжут. Маня это знает, поэтому не станет делать того, что не положено. Мир настолько сошёл с ума, что, похоже, нормальные люди остались только в сумасшедших домах. Прогрессивное человечество манифестирует шизофрению. Наша Маня обретается в скорбном доме, а нью-йоркские тётки тусуются на VIP-парти, улыбаются с обложек модных журналов и работают послами доброй воли ООН.

Когда в Германии начали массово насиловать женщин, имамы выступили с обращением. Мол, не провоцируйте голодных мигрантов, ещё не нашедших жён, голотой слишком вызывающе не светите. Хоть немного потерпите раздеваться публично, что за необходимость такая?!… Логичная просьба? Да. На другой день на площади у Кёльнского собора, где немок в новогоднюю ночь насиловали, нарисовалась совершенно голая девушка и стояла битый час, — выражала протест против насилия. Это логичный поступок? Нет. Это шизофрения. Если ты не хочешь, чтобы тебя изнасиловали, ты не будешь раздеваться на улице. Но пресса представила это как символ протеста против насилия, — и образованная публика была в этом убеждена, хотя эту девушку надо лечить, а не прославлять и ставить в пример. Её поступок – это не символ, это другой знак: признак психического расстройства. Немецкие мужчины, которые своих дам отнюдь не защищали, тоже вышли на демонстрацию. Они надели мини-юбки, колготки и прошлись по улицам, выражая протест против насилия над женщинами вихлянием полуголых ягодиц. И это тоже было подано прессой, как символ протеста. Это нормально для мужчин здоровой популяции так себя вести, вместо того, чтобы защищать своих женщин? Или это очередная манифестация шизофрении? Достаточно представить реакцию нормального человека 19 века, например, Пушкина, наблюдающего эту демонстрацию. Допустим, на улице ему объяснили, что это «смелый мужской поступок, направленный на защиту женщин от нападений приехавших мужчин». Реакция, нисколько не сомневаюсь, была бы примерно такой: «вы все здесь сумасшедшие».

Проблема современной западной цивилизации не в том, что она зашла так далеко вперёд, что «опередила человека», а в прямо противоположном: в её атавистической отсталости. Дело в том, что палеопсихика способна к рекапитуляции, к возрождению спустя длинные века, точно так же, как рудименты человеческого тела, например, хвост. Разум представляет собой вершину, карабкаться на которую гораздо труднее, чем скатываться вниз, в первобытную шизофрению. Игры с безумием опасны для существ, у которых разум появился посредством шизофрении. Отказ от реализма ради экспрессии, — это ещё игра, а отказ от реализма ради сокрушения архетипов, в чём заключается summa summarum постмодернизма, как идеологии и практики, – это уже атака шизофрении, которая как бы «борется» за свои утраченные именно благодаря формированию архетипов сознания права. Ибо эти архетипы и суть то общепринятое, ставшее сакральным, которое стало довлеть в виде строгих установлений социума над шизофреническими проявлениями индивидуальных психик. Разрушение сложившихся в течение тысячелетий социальных установлений означает крушение стены бесами безумия.

Шизофрения проявляется в практике двойных стандартов на уровне политики и социальной практики «самого развитого общества». На индивидуальном уровне она сплошь и рядом проявляется в противопоставлении себя обществу, потому что только так тебя могут заметить, — и это есть ничто иное, как расщепление личности. Человек социален о определению, общество не вне его, а внутри. Это не педагогическая мечта, это реальность человеческой сущности («сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду, она есть ансамбль общественных отношений», — Маркс). Если бы такой расклад не сложился в процессе антропогенеза, человечество не смогло бы состояться. Вызывающий антиобщественный поступок ради того, чтобы общество тебя признало, — это социопатия ради социального статуса, в данном противоречии и кроется шизофрения. Современные социопаты «постят» в Интернете свои антиобщественные поступки и высказывания ради приобретения более высокого социального статуса, не понимая, что они разрушают общество, в котором жаждут утверждения. Это всё равно, что пилить ветку, за которую сам же ухватился, чтобы взобраться повыше. Это попрание в себе человека ради того, чтобы выглядеть сверхчеловеком. Спрашивается, на какой базе? Можно ли стать сверхчеловеком, не будучи человеком? Самый бесспорный образ, приводимый в пример в качестве «сверхчеловека» — образ Христа, — является в то же время квинтэссенцией всего человеческого. «Се человек», — подчёркивает Библия. Социопатия есть прежде всего дегуманизация, хотя выглядит, как показное утверждение человеческого «Я». Постмодернизм, которым современная Европа больна и, не понимая этого, считает себя самой прогрессивной, самой гуманной и самой здоровой цивилизацией на планете, это уже «шизофрения по полной». «Творчество» многих современных художников ничем не отличается от творчества больных людей. Неужели кто-то полагает, что шизофреник не смог бы додуматься до того, чтобы продавать другим психохроникам собственный кал или его изображения, как делают иные мастера современного искусства? Прибивать себя за мошонку к земле? Надевать ошейник и лаять? Поджигать чужие двери? Запихивать труп  курицы в своё половое отверстие на глазах у всех, включая детей, в супермаркете как девица из «Пусси райян»? Ежедневно в сумасшедших домах медики наблюдают такие поп-арты и флэш-мобы, какие и не снились творцам «современного искусства», которым следовало бы  устроиться в дурдом. Но нет: они ведь зарабатывают на шизофрении, с каждым годом набирающей градус в западном обществе. Социальной шизофрении стало на Западе настолько много, что иные «художники», не будучи честными сумасшедшими, просто используют её корыстно. Опасный симптом: если на этом можно зарабатывать и приобретать высокий социальный статус, следовательно, это не просто массовое, а доминирующее явление социальной психологии. Обстановка в «демократическом обществе» создана такая: кто разоблачает социальную шизофрению, подвергается опасности стать «нерукопожатным» со стороны интеллектуальной элиты.

Западная цивилизация больна на всю голову и это давно известная болезнь, не надо бравировать художественным новаторством и социальным прогрессизмом. Подлинно научная инверсионная теория антропогенеза ставит однозначный диагноз: очередной рецидив первобытной шизофрении. Анамнез человечества отягощён филогенетической шизофренией, от которой есть только одно средство: твердость и однозначность социальных установлений, которым должны следовать все, без двойных стандартов. Когда социум начинает культивировать абсолютную свободу самовыражения, шизофрения начинает манифестироваться, как общественное явление, меняет устои общества и приводит его к гибели. С другой стороны, активно противодействовать этому наступлению безумия начинают сторонники твёрдых правил, разного рода фундаменталисты: христианские, мусульманские, расовые, националистические,  сторонники т.н. «традиционных ценностей» и т.д. Среди них есть такие, которые применяют террористические методы. И это тоже опасно, это такая реакция, которая тоже способна погубить человечество, как иногда организм погибает не вследствие болезни, а вследствие слишком агрессивного иммунного ответа.

Шизофренизация массового сознания – факт неоспоримый. Мы знаем, что социальные явления всегда находят идеологическое выражение. Уже в рамках франкфуртской школы, которая в настоящее время в США приобрела характер официальной идеологии, история капиталистического общества понималась как фатально необходимый процесс прогрессирующего сумасшествия разума.[16] Если для франкфуртской школы «прогрессирующее сумасшествие разума» являлось научным объектом исследований, то развёрнутое теоретическое обоснование «крепчания» социальной шизофрении по мере развития общества, которое подвели Делёз и Гваттари «теорией шизоанализа», само представляет собой характерное порождение расщеплённого сознания.[17] Учение этих идеологов постмодернизма несубъектно, представляя собой благодатный объект для изучения в рамках не философии, а социальной психиатрии. Но, с другой стороны, учитывая дискурсивность этого течения постмодернизма и его популярность, особенно у молодёжи, считаю необходимым введение термина «шизофренизм» в качестве дефиниции этой постмодернистской философии, призывающей «манифестировать шизофрению». Призыв к обретению социального статуса через манифестацию шизофрении – это шизофренизм, как идеология. Делёз в соавторстве с Гваттари подвёл идеологическую основу именно под такой способ социализации, противоположный не только моральному кодексу коммунизма, в котором основным способом самореализации личности является коллективизм, но и христианской этике с её призывами к состраданию и взаимопомощи. Это перпендикулярно кантовскому категорическому императиву: разнообразие и агрессивность индивидуальных проявлений шизофрении в принципе не сводимы к «всеобщему моральному закону». Это опровергает «золотое правило нравственности», на котором общественный порядок зиждился изначально: чего себе не хочешь, того другим не делай. Я не хочу, чтобы мне подожгли дверь, но призыв манифестировать шизофрению означает: чего себе не хочешь, то и делай другим, которые через эту социопатию признают в тебе «своего». Симптоматично, что книга Делеза и Гваттари была издана в Париже при поддержке Министерства культуры Франции.

Т.о. основное идейное противостояние современности можно обрисовать, как противостояние шизофренизма и разных форм фундаментализма. Последние представляют собой иммунный ответ организма нормального человечества, но, к сожалению, слишком оголтелый, чтобы быть спасительным.

В.И.Вернадский предложил ноосферный фундаментализм.

В 1944г. Вернадский опубликовал статью «Несколько слов о ноосфере», в которой тезисно изложил парадигму ноосферы, преследуя три цели.[18] Во-первых, отстоять отечественный приоритет теории ноосферы. С этой целью он подчёркивает, что Ле-Руа и Тейяр де Шарден заговорили о «ноосфере» после лекций Вернадского в Париже. Второй целью было отмежевание от теолого-эзотерических извращений учения о ноосфере (привнесено иезуитом Тейяр де Шарденом). С этой целью Вернадский подчёркивает, что ноосфера является высшим этапом развития биосферы, а не «мыслесферой» над биосферой, начинающей играть роль Демиурга. Кстати, подобное истолкование материалистического учения Вернадского до сих пор наиболее востребовано той частью интеллигенции, которая в своих исканиях направлена на «сверхчеловеческое», поэтому его имя неоправданно часто упоминается в публикациях «философов-эзотериков».

«Исторический процесс на наших глазах коренным образом меняется, — пишет Вернадский, — Впервые в истории человечества интересы народных масс – всех и каждого – и свободной мысли личности определяют жизнь человечества, являются мерилом его представлений о справедливости. Человечество, взятое в целом, становится мощной геологической силой. И перед ним, перед его мыслью и трудом, становится вопрос о перестройке биосферы в интересах свободно мыслящего человечества как единого целого. Это новое состояние биосферы, к которому мы, не замечая этого, приближаемся, и есть «ноосфера» (тезис 10).

Здесь Вернадский выступает, как социальный фундаменталист, причём, социалистической направленности, потому что утверждение интересов народных масс является условием становления «свободно мыслящего человечества».

Третья цель — отстаивание холистического взгляда на природу, включая деятельность человека, вопреки распространённым в то время (особенно в СССР и США) взглядам, будто «природа – это мастерская, а человек в ней работник и хозяин». Убеждённый холист, Вернадский отстаивал деятельностное единство всего живого от таксиса растений до человеческой способности мыслить.

«Младшие современники Ч.Дарвина — Д.Д.Дана (1813-1895) и Д.Ле-Конт (1823-1901), два крупнейших североамериканских геолога (а Дана к тому же минералог и биолог) выявили еще до 1859 г. эмпирическое обобщение, которое показывает, что эволюция живого вещества идет в определенном направлении. Это явление было названо Дана «цефализацией», а Ле-Контом «психозойской эрой», — пишет Вернадский в тезисе №7.

Данные представления выглядят примитивно-спрямлёнными с точки зрения диалектика, потому что не может быть развития без скачков, перерывов постепенности, инверсий по типу отрицания отрицания. Инверсии возникают уже по ходу чисто биологической эволюции (пример: неотения, как едва ли не самый распространённый инструмент эволюции). Становление разума представляет собой инверсию по типу отрицания отрицания: слом сложного комплекса животных инстинктов и рефлексов у самого высокоразвитого животного породил хаос безумия, из которого в барокамере социума выкристаллизовался разум. Дана, Ле-Конт и Вернадский предполагали поступательное развитие «свободно мыслящего человечества» и не предполагали, что развитие может пойти по пути «децефализации» и «распсиховывания», что, в свою очередь, делает актуальным требование ноосферного социального фундаментализма, основанного на апологии разума и отрицании шизофренических симулякров в идеологии и на практике. Похоже, человечество периодически должно проходить через этот стационар.

[1] Гегель. Философия права // Сочинения, Т.VII, М.-Л., 1934

[2] Пирс Ч.С. Логические основания теории знаков. – СПб.: Алетейя, 2000

[3] Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения. – М.: Педагогика, 1983, Т.1, С.25

[4] Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция.- М.: Рипол-Классик, 2015

[5] Кречмер Э. Медицинская психология.- СПб.: Союз, 1998, С.141

[6] Леви-Брюль Л. Первобытное мышление.- М.: Атеист, 1930, С.25, 49, 71-90, 111

[7] Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. — М., 1974

[8] Буянов М.И. Беседы о детской психиатрии. — М., 1986, С.44

[9] Бородай Ю.М. Эротика. Смерть. Табу. Трагедия человеческого сознания.- М.: Гнозис, 1996, С.49

[10] Тен В.В. «…Из пены морской. Инверсионная теория антропогенеза».- СПб., 2005; Тен В.В. Археология человека. Происхождение тела, разума, языка.- СПб., 2011

[11] Тен В.В. Инверсионная теория происхождения сознания, языка, общества. Социально-философский анализ // Автореферат на соискание ученой степени кандидата философских наук. – СПб., 2012

[12] Семенов В.А. Первобытное искусство. – СПб.: Азбука-классика, 2008

[13] Гиренок Ф.И. Аутография языка и сознания. — М.: МГИУ, 2010, С.69, 102

[14] Дюркгейм Э. Социология. – М., Канон, 1995

[15] Семенов Ю.И. Как возникло человечество. – М.: Наука, 1966, С.252-253

[16] Бьюкенен П. Дж. Смерть Запада. — М. — СПб., 2004

[17] Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип. Капитализм и шизофрения. – Екатеринбург: У-Фактория, 2007

[18] Вернадский В.И. Несколько слов о ноосфере // Успехи современной биологии, 1944, №18, вып.2, С.113-120